Сергей КУБРИН
Бука объявился через неделю. Улыбчивый и, как всегда, аккуратный – в выглаженной полосатой рубашке, заправленной в шорты и сандалиях. Поздоровался, сел на бордюр, предварительно стряхнув с него пыль. Мать приучала его к чистоте, объясняя разницу между селом и городом.
– В городе все по-другому. Ты на отца не смотри.
Бука следовал указаниям, носил в кармане расческу и носовой платок. Валерка усмехнулся, заметив, как тот вытирает обувь специальной щеткой, пропитанной кремом.
– Откуда у тебя?
– Дома взял.
– И зачем?
Бука промолчал. Сандалии блестели, переливались. Жара не спадала.
Мне нравился Бука. Он не балаболил без причины, когда надо – говорил. И аккуратность его выделяла. Валерка же, напротив, считал новенького выпендрежником.
– Давай ему устроим темную, – предложил он, пока Костя бегал домой за мячиком. Решили поиграть в футбол.
– Хватит уже, устроили.
Валера, кажется, забыл о шипучках.
– Можно подумать… что он выпендривается? Расфуфыренный весь, блатной. Да я, знаешь ли, не хуже.
– Знаю-знаю, – улыбнулся.
Валерка завидовал. Иногда он признавался, что устал ходить в одной и той же футболке. Обновка всегда заставляла ждать. А тут Бука, деревенский парень, с отцом-пьяницей, щеголяет, как принц, светится. «Черт бы его…», – пробубнил Валера.
Мячик оказался резиновым. Такие валялись у нас в детском саду. Их приятно было продавливать пальцем, до предела, а после – возвращать прежнюю форму. Возникал необычный звук. «Блу-буум». Как новогодняя пробка из-под шампанского.
– Другого не нашлось?
Бука пожал плечами. Играли в «одно касанье». Долго спорили, кому стоять в воротах. Я футбол не очень любил. Играл неважно, часто промахивался, когда бил, и что самое обидное – мог пропустить мяч между ног. Это всегда вызывало смех, и Валерка, казалось, специально норовил ударять так, чтобы потом смеяться. Моя кандидатура почти не рассматривалась. Валерка сразу отказался.
– Я хороший нападающий, что мне ваши ворота.
Бука согласился, и сказал, что мечтает стать вратарем, выступать за Локомотив.
– Ну-ну, – улыбнулся ехидно Валера и подмигнул мне.
Я не любил его подмигивания. Обычно при этом Валерка что-то замышлял.
Играли. Валера пасовал, я делал обратный пинок. Мячик послушно то взлетал, то ударялся о землю. Бука сосредоточенно следил. Согнувшись, сжав кулаки, он готов был в любую секунду проявить реакцию. Но Валерка медлил. Я тоже не пинал в ворота, решив оставить долю наслаждения другу.
Играть было не удобно. Частые бугры, ямки, земляная насыпь заставляла вечно смотреть под ноги. Иначе упадешь. Мне, конечно, это шло на руку. Каждый раз, пропуская мяч, я винил неровную поверхность, годную разве что для фундамента будущего дома. И ворота не лучше. Вбитые наскоро колышки и гнилая, прибитая к ним, доска. Мы, конечно, собирались построить хорошую площадку, но каждый раз атаковала лень. Да и с инструментами – беда…
Валерка сделал очередной пас. Спокойно принял мяч, ударил выше обычного. Мяч взлетел высоко-высоко, я сам не ожидал, что способен на подобные финты. Втроем подняли головы. Крохотная точка сначала зависла в воздухе, потом стала увеличиваться, все больше и больше, а когда достигла нужного уровня, Валера, долго не раздумывая, совершил удар.
Я. Валера. Бука. Солнце довольно обжигает. Все замерло. Тишина.
Мяч летит подобно пуле. Бездумно, скоро, убийственно…
Бука, оценив момент, прыгнул, потянулся. Я подумал, будет гол. Валерка довольно следил за развитием.
Мяч угодил в «девятку». Шаткая конструкция ворот не выдержала удара. Стойки разъехались, доска грохнулась, а вместе с ней и несчастный Бука. Здесь же донесся шум. Любимое «блу-буум» превратилось в глухой свистящий краткий взрыв. Мячик лопнул, встретившись со старым ржавым гвоздем.
Бука не шевелился. Я подбежал, нагнулся – живой.
Поднялся сам. Хотел помочь – отказался. Прихрамывая, держа одну руку согнутой в локте, грязный, с заметной дыркой на шортах – уходил он домой. Бедный-бедный Бука.
– Что ты наделал? – кричал я на Валерку.
– Спокойно, братишка. Я же не специально.
– Не специально. Ты же хотел ему навредить. Хотел ведь? – я рискнул схватить его за воротник, но тут же почувствовал обратный крепкий хват. Валерка больно сжал мои руки, как удав мышонка. Я вспомнил, с кем имею дело. Освежился.
– Даже если и я, какая разница? Пусть Букашка знает свое место.
Я промолчал. Дышал быстро, с обидой, с жалостью перед Букой. Сколько можно его допекать. Развернулся и ушел. Обижаться я не умел, но решил научиться. Пора уже.
Успел догнать Буку. Он не торопился возвращаться домой. Мать, должно быть, не слишком порадуется грязному растрепанному сыну.
– Бука, подожди.
Он остановился. Растерянно, чуть не плача, смотрел.
– Что теперь делать?
– Хочешь, я принесу тебе шорты? У меня есть, с Микки Маусом на карманах.
Шорты дожидались моего дня рождения. Светло-коричневые, в клетку – модные и дорогие. Я, правда, не знал, сколько точно стоят, но хотелось думать, что дорого. Тогда еще мне казалось, если дорого – то хорошо.
– Не надо…, – с грустью протянул Бука.
– Как хочешь…
Бука потерянно осматривал ровную полоску на джинсе. Нитки свисали бахромой, чуть потянешь – еще больше разорвешь. Взглянул на меня, подумал, может, и впрямь попросить шорты. Но промолчал.
– Твой Валерка за все ответит.
– Он не мой.
– Дурак ненормальный.
– Он же не специально, – я хотел верить, что это действительно так.
Бука шмыгнул носом, плюнул под ноги.
– Вы думаете, я модничать люблю. Одеваюсь тут, красуюсь. Ага, думайте, – почти плакал Бука, – да я, вы бы знали, терпеть не могу все эти вещи. Сядешь на трубу – грязный, за яблоками полезешь – испачкаешься. А потом, потом знаешь что? Знаешь? – повторял он.
– Ругаются, да?
– Еще как. Я миллион раз просил гулять в обычных штанах, в рубашке старой.
– И?...
– И, – повторил Бука, – хоть бы хны. Мама думает, в городе нужно чистым ходить. Это у нас в деревне как хочешь, так и одевайся. А в городе, как в королевстве, блин.
Я рассмеялся. Бука сначала недовольно следил, после тоже усмехнулся.
– Ну вот видишь, у тебя обычные шорты. Я тоже могу такие же носить, и ничего страшного.
Я похлопал его по плечу.
– Надо идти, – сказал он. Все равно не избежать наказания.
Мы пошли вместе. Хотелось поддержать его, хотя бы до калитки успеть вселить бесстрашие и долю стойкости в предстоящей нравоучительной схватке с матерью. Хотя, конечно, ничего я не вселял. На месте Буки я сам бы трясся, как потерявшийся в лесу заяц. Но Бука шел уверенно, скоро. Так часто бывает. Когда впереди опасность, невольно кидаешься первым.
День тянулся невыносимо долго. Мы с Валеркой гуляли поодиночке. Видели друг друга, но не решались поговорить. Я строил в песке крепость, Валера баловался спичками. Выскреб где-то целую пачку коробков и поджигал поочередно. Мне нравился мощный, но быстро умирающий, огонь. Вместе с огнем умирала и обида… Мы помирились. Валерка признался, что хотел попасть в Буку, но не сильно, ради смеха прижечь мячиком по ноге или, если удастся, по шее. С воротами вышло случайно. Я поверил…
Удалось помириться и с Букой. Валера извинялся, отводя глаза. Бука решил забыть о случившемся. Вышел в стареньких тренировочных штанах с оттянутыми коленками и выцветшей футболкой с олимпийским мишкой посередине. Его волновало другое. Он признался, что устал, что больше не может жить в городе. С нами интересно, но там, в Алексеевке, у него остались друзья, к которым он больше привык, да и речка есть, рыбалка зовет, коровы и лошади, куры, в конце концов. После Букиных рассказов о деревне мне тоже захотелось там побывать. Я понимал Буку, но что поделать…
– Помогите мне убежать, – сказал он.
Валерка сразу приободрился. Любая запредельная идея будоражила его, добавляла энергии. Я не знал, что ответить. Развел руками, продолжая слушать Буку.
– Я знаю, с вашего автовокзала в пять утра ходит автобус. Прямо до Алексеевки. А где этот вокзал, я понятия не имею. Помогите, ну, ребята-аа.
Просил так, что отказать было невозможно.
– А деньги? Билет же нужен.
– Деньги, – растерянно произнес Бука, – да, вот с деньгами, засада.
Валерка метнул взгляд в мою сторону.
Не сказать бы, что у меня были деньги. Но я любил складывать в коробку из-под папиного одеколона мелочь. Понемногу, как придется, там накопилась, наверное, порядочная сумма. Мама иногда подбрасывала «копеечку» на мороженое, я покупал самое дешевое, а сдачу оставлял. Так и выходило…
– С деньгами я помогу, не волнуйся.
Бука улыбнулся, но помотал головой. Не хотел оставаться должным.
В итоге, договорились. Отдаст потом, как сможет.
Бежать решили ночью. Встречу запланировали у магазина.
Я не спал. Разделся, выключил свет, аккуратно сложил одежду. Мама удивилась, почему я достал кофту – лето же. Пришлось обманывать. «Если вещи всегда будут висеть в шкафу, они испортятся. Их моль съест. Надо время от времени проветривать». Мама удивилась, но спорить не стала. Оно и к лучшему.
Стрелка часов в форме кошки с моргающими глазами приближалась к четырем.
Пора.
Осторожно, справляясь со скрипучей кроватью, я поднялся. Темнота, свежая утренняя прохлада, песня цикад. Я чувствовал себя героем, который вот-вот совершит нечто важное: спасет мир, победит несправедливость. Улица померкла в тоске. Ни души. Одинокая убогая провинция. Уже светлело. Прежде чернильное небо окрашивалось серым, разбавлялось белизной.
Опаздывал. Валерка с Букой уже стояли у магазина, грызли семечки.
– Что так долго-то? – возмущенно спросил Валера.
– Так вот.
– Деньги принес?
Я достал несколько бумажек, протянул Буке. Он смущенно спрятал их в карман.
Торопились. Шли быстро, почти бегом. Бука волновался, что не останется билета. На плечах у него висел маленький рюкзак, внутри – вода и шоколадка. Дорога, пусть не долгая, но скучная. Есть захочется.
Бука гнал. Перешли на бег.
Я бежал последним, стараясь не спотыкнуться о случайную корягу. Дыхание сбилось, заколол бок. Предутренний невыносимо прохладный воздух обжигал нос, продирал горло. Еще чуть-чуть, немного, терпи.
Вокзал, наконец, появился. Я бывал здесь много раз. То сестра уезжала в лагерь, то прибывали родственники из соседних городов.
Стояли возле кассы. Суетливая цепочка очереди: ругаются, бранятся, спорят. Маленький Бука, не выдержав, прокрался незаметно сквозь орущую массу и, поднявшись на носки, протянул деньги. «До Алексеевки». Проворного Буку заметили, но оказалось поздно. Мы мчались уже к платформе, и все крики возмущения оставались позади.
До отправки пять минут.
Никогда не любил прощаться.
За какую-то неделю Бука стал мне другом. Он тоже потупил взгляд, подыскивая слова. Так и молчали. Только, когда водитель занял свое место, включил мотор, Бука очухался. Вытащил из рюкзака щетку для чистки обуви, протянул Валерке. Тот просто обезумел, сначала от удивления, потом от счастья.
Автобус тронулся. Барахлил сначала, стонал, то шепотом, то резким свистом. И с каждым метром, с каждой секундой, до того момента, как автобус полностью скрылся за поворотом, сердце сжималось, выдавливая слезы.
И не зря.
Уже утром мы узнали, что Алексеевский автобус попал в аварию. Вышел на встречную лоб в лоб с КАМАЗом. Про выживших ничего не упоминалось. Фактом не хотелось верить. Бука, Букашечка, бедный ты мой друг…
В обед мама сказала: «Одевайся, пойдем в больницу. И Валерку захвати».
У двери стоял пакет с фруктами и соком. Я задышал часто и облегченно.
Слава Богу.
Серия коротких рассказов «Улица Победы»:
«Улица Победы». Рассказы. «Шипучки»
«Улица Победы». Рассказы. «Бука»
«Улица Победы». Рассказы. «Голиаф»
«Улица Победы». Рассказы. «Письмо из Америки»
«Улица Победы». Рассказы. «Пришелец»
«Улица Победы». Рассказы. «Туалетный призрак»
«Улица Победы». Рассказы. «Папа всё-таки ошибся»
«Улица Победы». Рассказы. «Улица Победы»
Другие произведения:
Рассказ «Не бывает двух Богов»
Притча «Мистическая астронавтика»