Сергей КУБРИН
И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену.
Иоанн Златоуст
Когда Бог спросил песчинку, кем она хочет стать, та ответила, что кем угодно, только не песчинкой. «Почему?» – удивился Бог. Он был уверен, что пустыня, которую создал около тысячи лет назад, радуется своему существованию. Но песчинка ответила: «Я не хочу быть похожей на остальных…» Бог первый раз выглядел озадаченным. Он даже на секунду глянул вниз, через густое небесное полотно. Казалось, с каждым мгновением песок становился всё желтее и неподвижно продолжал расстилаться на бесконечные расстояния, во все стороны света. Порой, правда, несколько крошек поднимались вместе с ветром, кружились, но потом с силой падали обратно.
– А ты смелая, – сказал Бог.
– Почему?
– Не каждая из вас осмелится подняться ко мне.
– Я не все…, – прошептала песчинка и глянула в сторону.
– Это я уже понял, – подумал Бог.
Бог подозвал песчинку поближе, и та скоро подлетела к его лицу. От испуга, что она чуть не втиснулась в божеский нос, песчинка ринулась по вертикали, к самим ногам Бога. Бог же, к счастью, вовремя протянул ладонь, и песчинка с лёгкостью приземлилась на его влажный и тёплый мизинец. Бог не долго рассматривал свою гостью. Вблизи она ещё более смахивала на песочных родственников, и ничем особым не выделялась. К тому же цвет её не походил на желтизну, а всего-навсего серебрился бесцветностью, сливаясь с пространством.
– Так все же, в кого ты хочешь превратиться?
– Я уже ответила.
– Ну всё-таки? Может, есть желание? Не бойся меня.
– Я не боюсь. Просто, поверь, быть песком не так уж оригинально. Мне хочется изменений.
– Как тебе камень? – спросил Бог и тут же рядом с песчинкой, на ладони, очутился небольшой булыжник, размером с яйцо. – Он тяжелее тебя раз в миллион.
– Камень? – с грустью переспросила песчинка. – Это так безобразно. Он даже не умеет говорить.
– Значит, ты любишь поговорить, – улыбнулся Бог и предложил ей стать ветром.
– Но ветер уже есть, – чуть громче, от разочарования, сказала песчинка. Я хочу быть не похожей на всё, что уже существует.
– Может, ты хотела, чтобы я убрал настоящий ветер и сделал ветром тебя?
– Убрал? В смысле? – растерянно произнесла песчинка?
– Убрал – в смысле убил, уничтожил!
– Но ты же Бог. Я бы не стала приходить к тебе, чтобы просить убить кого-то. Я просто хочу перестать быть песчинкой.
– Это невозможно, – ответил Бог.
– Почему?
– В мире и так всего хватает. Я не могу придумать что-то новое. Да и не хочу.
– Но ты же Бог. Ты можешь сделать то, что даже не можешь.
Бог, честно говоря, впервые за все время понял, что нехватка фантазии может коснуться и его. Виду он не показал, только прищурил левым глазом и, обдумывая, что бы придумать эдакое необычное, махнул рукой в сторону, противоположную песочной гостье так, что песчинка чуть не упала.
– Интересно…, – ответил, наконец, Бог.
– Что интересно? – спросила песчинка.
– Мне интересно, что ты от меня хочешь? Ты приходишь ко мне, сама не зная, что нужно. Да ещё и просишь сотворить новизну. Ты думаешь, я этого хочу?
– Не знаю…
– Тогда уходи. Я не вижу развязки нашего разговора.
Песчинка не хотела уходить. Она тянула каждую секунду, минуту, но время давило на неё всей своей невидимой силой. «Я миллионы лет бездельничала, лёжа на земле, – думала она, – должна же я хоть что-то придумать, хоть один раз. В конце концов, чем я хуже Бога?». Чем я хуже Бога? Чем я хуже Бога? Песчинка повторила эти слова ещё десяток раз, и когда Бог уже открыл рот, чтобы с криком прогнать крохотное создание, песчинка ответила ударом.
– Подожди, Бог. У меня есть идея!
Бог не ответил. Только горячий поток воздуха выпорхнул из его ноздрей, и песчинка всеми конечностями зацепилась за нежный божественный эпителий.
– У меня есть мысль, – повторила песчинка.
– Ты и впрямь думаешь, что она настолько хороша, чтобы поведать её мне?
– Да! Я так думаю.
– И что же ты придумала? Может, хочешь стать новой разновидностью кактуса или водой с красным оттенком?
– Нет, Бог, зачем же? Кактус – единственное в пустыне растение, и без него не сможет жить пустыня. Если ты создашь новое растение, кактус так опечалится, что перестанет зеленеть и выпускать колючки. А песок так любит колючки! А красная вода походит на что-то неприятное. Знаешь, когда песок неправильно заглотит колючку кактуса, он становится красным и морщится от боли.
– Так что предлагаешь ты, песчинка? – разъярённый от неприятия своих идей бросил Бог.
– Сделай меня собой, – еле слышно произнесла песчинка и налилась жёлтым цветом. Она в первый раз стала похожа на обычный песок. Бог тоже изменил цвет. Щёки его побагровели, а лоб побледнел. Глаза ещё более запылали светом. Он сердился, но не сильно.
– Ты мне нравишься, Бог, – песчинка продолжила. – Ты такой красивый. И ты говоришь лучше меня. Ты всё делаешь лучше, чем я, лучше, чем ветер, чем вода в ручье, чем воздух, лучше, чем всё, что только есть на нашей планете…
– Я же Бог. Это всё объясняет. Бог совсем уже не сердился.
– Я тоже так хочу…
– Двух Богов не бывает. Я всемогущ, и если сделаю тебя собой, то перестану быть самым могущественным. Тогда – мне – придётся просить – тебя – о помощи. Неужели ты думаешь, что я позволю себе совершить такую бессовестную ошибку?
– Ты прав, Бог. Но сделай меня Богом в пустыне. Царём всего земного. Я буду исполнять твою волю. Всё, что ты потребуешь. Тебе же нужны помощники?
– На самом деле, не нужны, – улыбнулся Бог. Но, возможно, в этом есть интерес. Например, я смогу наблюдать за собой со стороны.
– Так ты исполнишь мою мечту?
– С небольшим удовольствием, честно говоря. Но давай попробуем.
Песчинка не стала радоваться. Не принялась взлетать и кружиться вокруг головы Бога. Она только шепнула: «спасибо».
– Пока не за что. Тебе, если честно, не позавидовать.
– Почему?
– Ты даже не представляешь, как трудно быть Богом.
– И даже его помощником?
– Да…
– Я всё равно согласна. Это лучше, нежели песок.
– Ты точно так решила?
– Совершенно точно, Бог.
– Твоё дело.
– Моё…
– Кстати, отныне ты Человек.
– Че-ло-век? – переспросила песчинка.
– Именно.
– Хорошее название.
– Имя же выбери себе сама.
– Я подумаю… А как тебя зовут, Бог?
– Бог.
– Бог…, – обрадовалась песчинка и полетела вниз, на ходу прощаясь со своим спасителем.
Песчинка оставалась песчинкой всего около минуты. Приземлившись на песок, она стала превращаться в человека. Из мельчайшей соринки вдруг протиснулись ноги, сначала короткие и тонкие, затем – увеличились и появились ступни с пальцами. Подобным образом родились и руки. Дольше всех появлялась на свет голова. Сначала она родилась овальной, но бывшая песчинка, не удержав равновесия, повалилась наземь, и голова от удара изменила форму. Она стала более округлой и приплюснутой. А по внешним признакам первый человек походил на мужчину.
У него были чёрные кудрявые волосы, которые ветвились по всей голове, дальше, на шее, они исчезали. Рождались снова на груди, спускались ниже, выглядывали рядом с пупком, после ещё ниже… Умирали где-то у ступней с выпирающими сине-зелёными венами и длинными пальцами с крепкими, будто фарфор, ногтями. Лицо было чистое, по цвету напоминало песок. Глаза сочетались с окраской неба. Губы – толстые, немного заострённый нос с горбинкой и уши, чуть разные по форме, придавали внешности особый оттенок. Песчинки, сцепившись друг с другом в волнистые барханы, не могли поверить увиденному. Удивлялся и сам мужчина, глядя в зеркальное озеро. Он ощупывал своё тело, рассматривал каждую деталь и наслаждался.
Но как ни старался человек, он не мог увидеть себя с обратной стороны. Он косился назад, закидывал руку, доставал до спины и лопаток. А когда на плечо приземлилась мошка, оставив за собой волну щекоток, мужчина машинально почесал плечо пальцами и щекотания испарились. Удовлетворённо он продолжил щупать свою спину. Человек был счастлив, что у него есть спина, голова и ноги. Только бесконечное жжение внутри не давало ему покоя. Он понимал, что необходимо что-то поместить внутрь, тогда боль пройдёт, но вокруг ничего подходящего не было. Человек не знал, что проглотить и отчаянно помчался в далёкую неизвестность пустыни, навстречу уходящему за горизонт огненному солнцу.
Он, конечно, ещё не мог понять, что испытывает чувство голода и подобные ощущения будут не раз возникать у него в желудке. Солнце притягивало его, подобно тому, как магнит тянет себе металлическую форму. Но человек не притягивался очень быстро. Он ступал по родному песку с некоторой опаской, боясь причинить боль бывшим собратьям. Песчинки прилипали к ступням. И мужчина от мысли, что его родные рядом, чувствовал успокоение.
Но желудок и не думал успокаиваться. Он продолжал распускать обиду от пустоты во все участки организма и мозг, самый настоящий мозг, подавал сигналы голове, чтобы та кружилась. Мужчина вспомнил, как недавно кружился с ветром, поднимаясь к Богу, а теперь вот – он сам бог или его заместитель и тоже кружится, только совсем не в образе песчинки.
«Интересно, а как небесный Бог успокаивает боль внутри живота?» Мужчина присел на корточки. Ему срочно требовалась пища. Он машинально засунул указательный палец в рот и принялся обсасывать его со всех сторон. На вкус палец был горьковат, сказывалось и разгневанное настроение песчинок. Как они ни брыкались и ни противились обильному потоку слюны, не смогли выбраться наружу – унеслись вглубь ротовой полости. Мужчина поочерёдно вкусил ароматы всех пальцев и хотел уже перебираться к ногам и другим органам, но понял, что стараниям его нет цены. Желание сделать живот хоть на чуточку тяжелее не исчезало. Тогда подул ветер, и очередная порция песчинок пролетела мимо лица человека. Человек отчего-то открыл рот и случайно захватил охапку песка. Он одолел около тысячи песчинок, и желудок у него заурчал, приказывая действовать дальше.
Мужчина бросился раскапывать песок. Он брал его в руки и тут же помещал в рот, после снова сжимал песок в ладонях, прожёвывал предыдущую дозу и снова повторял действия. Ошарашенные песчинки цеплялись за успокоившийся, как на зло, ветерок, но тут же валились обратно. Они и поверить не могли, каким беспощадным может оказаться тот, кто вернулся с неба.
Не думал мужчина о пощаде. Когда в его животе нашли пристанище миллионы невинных жителей пустыни, желудок в первый раз промурлыкал одобрительно и с добротой, будто давал понять, что так вот со мной и нужно обходиться. И только тогда мужчина оставил песок, а песчинки, которым посчастливилось не быть проглоченными, облегченно вздохнули.
Человек кашлянул, и тогда на воздух вылетела одна из съеденных песчинок. Она стремительно рухнула наземь, побледнела и почти уже исчезла, как успела сказать: «Они отомстят». В эту же секунду остальные попавшие в плен песчинки понеслись на волю – вместе, взявшись за крохотные ручонки, быстро и уверенно, к горлу и трахее. Мужчина, не поняв, почему он не может дышать, схватился за живот, принялся подпрыгивать и корячиться. Песчинки вылетали одна за другой, также синхронно часть из них приставала к стенкам гортани. «Мы отомстим! Мы отомстим!», – перешёптывались они и выполняли своё задание.
Минуты через три у человека уже не было сил, чтобы сопротивляться, и он безнадёжно повалился на песок. Казалось, что крошки уже все до единой вырвались обратно на свободу. Но какой для них была эта свобода? Мимолётная и последняя, крохотная, но в то же время такая бесценная свобода. Песчинки тускнели одна за другой, наливаясь серебром и отпуская золото. И, поддавшись, чарующим солнечным лучам, полностью высыхали, сливаясь с воздухом, теряли сознание.
Наверное, ещё бы совсем чуть-чуть и человек, самый первый человек, тоже отдался потере чувств, но Бог сделал его гениальнее песчинок и победа была одержана. Он кашлял много и часто, так уверенно и сильно, что даже сам Бог мог бы позавидовать, если не был Богом. Из последних сил, сдерживаясь перед страхом очередной песочной атаки, выпускал накопившийся мусор из лёгких. И откуда человек мог знать, что пропускать внутрь можно не все? Но это было не важно. Он сейчас все ещё лежал на песке, но пытался не думать ни о том, чем теперь наполнить свой живот, ни о песчинках, вступивших в схватку с ним. Улыбался и мог лишь догадываться, насколько широко растекается его улыбка. Он даже не чувствовал, как в очередной раз извивается болью его желудок – в нём, на циркулирующих и сжимающихся стенках, умирали последние жители пустыни.
Человек лежал на песке, а песок умирал. Его родной, вечный песок, его прошлая душа умирала. Ещё меньше сияли желтизной барханы. Пустыня тосковала. И если бы ей известен был траурный цвет, то она с лёгкостью накрылась черным одеялом.
Песчинки смотрели друг на друга и рыдали. Их едва заметные слезы, быстро испарялись от палящих лучей, и от этого ещё печальнее становилось песчинкам.
– Так больше не может продолжаться, – сказала одна песчинка другой.
– Это точно. Представьте, что будет, если эта никчемная Рида, превратившаяся в «непонятно кого» так и продолжит убивать нас, – ответила третья песчинка, подхватившая разговор.
– Даже когда «существо» делает шаги, тысячи наших братьев теряет жизнь, – продолжила первая, – а ведь мы лежали невредимыми миллионы лет. Нужно что-то придумать.
– Что? – поинтересовалась вторая.
– Что придумать? – спросила третья.
Первая песчинка на мгновение задумалась.
– Мы должны подняться к Богу, и молить о помощи.
– Но как мы доберёмся до Бога?
– Как и Рида. По ветру! – бросила первая песчинка. – Кто со мной?
Две песчинки осторожно потускнели и замолчали.
– Я так и знала! Поэтому не обижаюсь на вас. Ждите меня здесь!
Первая песчинка вдохнула в себе миллиграммы воздуха, чтобы уменьшить и без того маленький вес, и подпрыгнула, в надежде слиться с ветром. Но упрямый ветер не собирался сейчас буйствовать, забавляясь с крошками, а только дремал за Высокой Горой. Летом он всегда часто спал. И сколь долго ни пыталась песчинка подхватить волну ветра, с силой падала обратно, к трусливым собеседницам.
– Как это получилось у Риды? Я не понимаю, – с досадой, будто оправдываясь, говорила первая песчинка.
– Возможно, тогда ветер был на свободе.
– Может быть. Но я не намерена складывать руки, – крикнула гордо песчинка и развела ручонками. – В конце концов, должны быть и другие способы добраться до Бога.
Здесь разговор взяла третья песчинка.
– Знаете, я слышала, что помимо Бога, который живёт высоко, есть другой бог. Он скрывается очень глубоко под нами. По преданию, там вечно горит огонь и страх – вечный гость подземелья.
– Откуда это ты знаешь такие предания?
– Мне рассказывала бабушка, – без доли лукавства отвечала песчинка.
– И как добраться до этого бога? – не сдерживалась первая песчинка.
– Я точно не знаю.
– Так вспомни!
– Как же я могу вспомнить, если я не знаю.
– Ты сказала, что не знаешь точно, тогда, как ты знаешь?
– Неточно…
– Так говори!
– Что говорить!
– Как добраться до подземного божества?
– Я не знаю. Нужно что-то сказать, какие-то слова. Их два или три. Может больше…, а, может, и нет.
– Какие слова? Вспоминай!
– Слова… слова… Я не знаю.
– Черт возьми, вспоминай!
– Черт возьми! Черт возьми! – третья песчинка от радости подпрыгнула так высоко, что ещё чуть-чуть и при наличии ветра она попала бы к небесному Богу.
– Что, черт возьми?
– Черт возьми, это и есть те самые слова.
– Черт возьми?
– Черт возьми!
Первая песчинка закрыла глаза, снова впустила в себя воздух, уменьшив размер тельца, и отчётливо произнесла: «Черт возьми, черт возьми, черт возьми!»
В одно мгновение спектр цветов засверкал в глазах песчинки, все понеслось кругом, помутнела картина мира, после налилась синевой, а потом красно-синим фейерверком вспыхнула молния, угодив песчинке в самый лоб. Она уже готова была забыться, но свалилась на что-то твердое, ударившись в очередной раз, и боль заставила её очнуться.
Песчинка, открыв глаза, сразу зажмурилась. Свет наполнял глаза ломотой. Набравшись смелости, песчинка все-таки дала волю сначала одному глазу, после и второму. Свет исходил от грибов пожара, испускающих тепло. Крошка сразу же получила загар в виде золотистой корочки. Уже сейчас она перестала быть похожей на своих собратьев, но мечты её заключались в том, чтобы стать похожей на изменившуюся Риду.
Кроме звуков треска огня в подземелье других звуков не доносилось. Изредка кто-то завывал вдали, но быстро замолкал, и песчинка даже не успевала испугаться, как сердце её снова начинало ударяться в прежнем ритме. Если бы не пожар, то было темно. Но огонь, в свою очередь, непроходимой пеленой закрывал остальное пространство и, глядя нескончаемо на один только оранжево-черный цвет, у песчинки слезилось в глазах. Но этих слёз не могло хватить, чтобы затушить пылающий с силой костер.
«Я должна отыскать бога», – приказывала себе песчинка. Но подземный бог не появлялся. Огонь, казалось, принимал ещё более насыщенный окрас и трещал сильнее, будто выражал недовольство нагрянувшей невзначай посетительнице.
– Может, ты и есть бог? – обратилась песчинка к огню.
Огонь молчал.
– Что ты молчишь? Думаешь, я уйду просто так? Где ты, бог подземелий, что глубоко-глубоко под нашей пустыней?
Ответ так и не следовал.
– Если через секунду, ты не появишься здесь, то мне придётся исчезнуть, – начинала уже нервничать отчаянная крошка. Тишина сливалась со звуками огня. Песчинка ощущала, как содрогается её тельце и понимала, что ещё чуть-чуть, и она может взорваться, так как песок не привык испытывать беспокойство. Она напевала себе песню, которую обычно исполнял ветер, думала о солнце и сравнивала его с подземным огнем. «Земное солнце более приветливо», – прошептала песчинка и пропустила мысль, куда бы ей деться?
Но деваться было некуда. Она действовала не осторожно. Она просто хотела найти выход. Если бы здесь жил ветер, то она ещё быстрее бы промчалась в огненную пучину, навстречу неизвестности. Жар обжигал её, огонь стремился захватить к себе, проглотить, но песчинка не останавливалась. Обгоревшая, больше походившая на свежий уголек, выпавший из печки, она всё-таки проникла в заветное царство подземного бога.
Огонь здесь тоже обжился, но грел он не так сильно, как снаружи; а может, песчинка просто начинала привыкать к беспощадному огнепеку. Пол был каменный, гранитный, бесформенный, а с потолка стремились упасть капельки смолы. Стены украшались сажей с паутиной, и даже подкрадывающийся все ближе огонь не мог захватить их во власть. Они цвели, наливаясь, и отражались в расположенном посередине зеркале на подставке. Овальное, оно отражало каждую деталь комнаты, и можно было утонуть в нём, если бы наряду с плесенью и гранитом, огнем и подсвечниками, цепью выстроенных у подножья потолка, оно ни показывало лицо подземного бога.
Он выглядел непримечательным, не так, чтобы при виде его можно было испугаться или напротив – окунуться в котел с восторгом. Даже немного походил на человека, бороздившего пустыню. Но была в нём одна деталь – длинная смуглая борода, которая уходила вглубь зеркала, и нельзя было представить, где же её конец. А ещё овальное вытянутое лицо, такое же, как окружавшее его зеркало, только худое, сжатое.
Он начал первым:
– Кто ты?
– Я из пустыни.
– Ты заблудилась?
– Нет?
– Ты не понимаешь, где находишься?
– Нет, совсем нет. То есть – да. Я понимаю.
– Где ты?
– В царстве подземного бога.
– Бога?
– Да, – поразмыслив немного, ответила песчинка, – подземного бога.
Лицо рассмеялось, а затем погрубело и стало таким серьёзным, что песчинка опять начала беспокоиться.
– Я не бог! Даже не смей называть меня так! Думаешь, для того я живу, чтобы меня называли кем-то вроде бога?
– Я…, я не знала, честное слово.
– Не волнуйся. Тебе противопоказано волнение.
– Откуда вы знаете? Вы же не… – и песчинка замолчала.
– Я не бог?
– Да…
– И что? Ведь не только боги могут знать все.
– А кто тогда может? – не переставала бросать вопросы песчинка.
– Этим, я понимаю, ты хочешь узнать, кто я?
Песчинка не ответила. Она была всего лишь песчинкой.
– Я тот, кто может все, но держит спокойствие.
– Мы похожи. Я тоже люблю спокойствие.
– Нет, – отвечало лицо, – я его не люблю, я его держу. Оно мне может и нравится, но я справляюсь и стараюсь не покидать его, иначе случится непоправимое.
– Непоправимое? – испугалась песчинка.
– Да.
– А что случится?
– Все, что угодно. Например, конец света или твоя смерть. Но ты не волнуйся – это вредно, – сказало тихо лицо в зеркале.
Песчинка послушалась.
– Тогда почему вы держите спокойствие? Я бы на вашем месте давно совершила что-нибудь значимое.
– А что бы ты сделала?
– Так сразу и не скажешь, – все ближе подкрадывалась песчинка к исполнению своей задачи. – Сперва – уничтожила одно «существо».
– Какое существо?
– Я не знаю, как его описать. Внешне, он более или менее похож на вас, и ему подвластно многое, по крайней мере, ежесекундно он способен растоптать до одной тысячи моих родных. Знаете, как много песчинок, таких же, как я находится в пустыне?
– Но только ты осмелилась прийти ко мне.
– До недавнего времени, ещё одна песчинка попытала счастья и отправилась к Богу. Бог и сделал песчинку, её звали Рида, этим «существом».
– Бог такой, – улыбнулось лицо, – порой, он наказывает за грехи, а это воспринимается, как щедрость. Знаешь, Бог всегда наказывает, потому что он слишком добрый. Никто не может быть добрым всегда. Его можно понять. Это его отличие от остальных.
– А чем вы отличаетесь от Бога?
Лицо, казалось, погрузилось в раздумья, но быстро нашло ответ.
– Я очень злой, в отличие от Бога.
– Злой? Но тогда получается, никто не может быть вечно злым? Значит, вы можете творить добро? И, возможно, постоянно.
– Как сказать…, смотря, что воспринимать за добро.
Песчинка воодушевилась.
– Сделайте добрый поступок, прошу! Помогите мне!
– Чем же?
– Убейте песчинку, которую Бог превратил в «опасное существо»!
– На это нужны причины.
– Так я сказала же – он убийца. Он уничтожает моих близких.
– Если я его убью, тоже стану убийцей. Тогда ты попросишь кого-то убить и меня!
– Нет же, нет, я обещаю. Я буду вам очень благодарна.
– Никогда не благодари никого, кроме себя. Все, чего достиг ты – только твоё, и ничьё другое! Только себя и только твоё!
– Только моё, – повторила крошка.
– А потому, не умоляй ни единую душу о том, что способна сделать сама.
– Способна сделать сама…
– Ты и без меня можешь расправиться с этим «Божьим созданием».
– Божьим созданием…, божьим созданием, но как мне одолеть его, если я маленькая песчинка, а он огромный и совсем не песочный.
– Но ты не одна. Таких же маленьких и песочных – целая пустыня.
– Да…, только остальные песчинки настолько трусливы, что лучше умрут, чем вступятся в битву. Объединиться с ними мне не удастся. Сделайте меня таким же существом, как и то, которое уничтожает песчинки. Я отомщу за всех убитых! Я смогу! Я сумею.
Лицо в зеркале улыбнулось опять и обличило снежно-белые резцы. На секунду-вторую, оно исчезло, но возродилось снова, захватив ценные слова.
– Я помогу тебе. К тому же, будет интересно наблюдать за новыми персонажами жизни. Есть только одна неувязка.
– Какая? Какая? – не могла поверить услышанному песчинка. Любая неувязка воспринялась бы ею, как должное на пути к мести.
– Если я сделаю тебя копией того, кого создал Бог, я повторю действия Бога. Я не позволю себе так опуститься.
– Тогда создай меня кем-то вроде. Я справлюсь! Важно стать таким же крупным, но в то же время – более хитрым.
– В этом случае, мне придётся превратить тебя в «женщину», – лицо улыбнулось в третий раз, и песчинка кивнула, сказав: «Женщина – звучит необычно».
– Только помни, – предупредило лицо, – не думай, что ты овладеешь им в одночасье. Покорить мужчину дело непростое. Но если удастся, то он сделает для тебя все, что угодно.
– Так значит, – в пустыне сейчас «мужчина»?
– Мужчина, – согласилось лицо.
– Мужчина – звучит не так красиво, как женщина, – подметила крошка.
– Никогда не говори ему об этом.
– Поняла, – сияла улыбкой песчинка. – Так когда я смогу ощутить себя – женщиной?
– Всё зависит только от тебя.
– От меня?
– Именно.
– Но вы же обещали мне помочь.
– Обещал.
– И вы поможете?
– Иногда совет – это самый важный источник помощи. Я уже дал тебе пару советов, а теперь самое время перейти к указаниям.
– К указаниям?
– Да. Ты должна любыми путями достать ребро из груди мужчины.
– Ребро? Зачем?
– Из него ты превратишься в женщину. Это единственный выход.
– Но почему тебе не сделать меня женщиной сразу. Ведь Бог создал из песчинки мужчину в один миг. Сделай это и ты!
– Запомни, я не бог! Я не творю – я размышляю.
– Я запомню.
Лицо прикрыло глаза и тут же потух огонь. Ещё позже лицо окончательно исчезло в зеркальном пространстве, и песчинке ничего не оставалось делать, как покинуть подземное царство и вернуться обратно в пустыню.
Она действовала быстро. Влетела в нос мужчины и спряталась в самом укромном местечке. Человек тогда долго чихал, не понимая, что с ним происходит. Он покрывался волнами мурашек, бледнел и краснел, глаза его слезились, суставы дрожали. Песчинка овладела и сознанием мужчины. Но уже не той песчинкой она была, заставляя двигаться его к Высокой Горе, на вершину. Мужчина думал не долго. Не понимая, как справиться с нахлынувшим щекотанием, он прыгнул с Горы так, что проснулся дремавший Ветер, который забрался в уши к человеку, а дальше и в нос. Песчинка от этого выскользнула из мужчины и могла бы подхватить дыхание ветра и ненароком добраться до небесного Бога, если спустя дюжину мгновений не обратилась в самую настоящую женщину.
Мужчина лежал у подножья Высокой Горы, с выбитым ребром. И чем больше женских черт приобретала бывшая песчинка, тем быстрее разлагалось ребро, тем ужасней казалась боль в груди мужчины, тем сильнее он становился, и быстрее начинало стучать его сердце.
Сердце застучит ещё сильнее, когда мужчина придёт в сознание и увидит перед собой – женщину. Она будет дьявольски красива и настолько хитра, что почти все песчинки, одна за другой, последуют к богам, и будут просить «сделать их кем угодно, только не песчинками». Кто-то отправится в небо, вместе с ветром, кто-то в подземелье. Позже они узнают, что в подземелье живет «совсем не бог», а на небе – «Великий создатель». Одной песчинке даже станет известно, что «Совсем не бог» и «Великий создатель» иногда общаются, обсуждая, что они натворили.
Песчинки, которые так и не двинулись в путешествие, привыкли к бесконечным ударам ног людей – их бывших собратьев. Растянувшись волнами, они частенько подпевают ветру, греются на солнце и веселятся, когда кто-то получит загар сильнее, чем остальные.
А женщины продолжают мстить. Правда, в их понимании это называется любовью.
Другие произведения:
Рассказ «Не бывает двух Богов»
Притча «Мистическая астронавтика»
Серия коротких рассказов «Улица Победы»:
«Улица Победы». Рассказы. «Шипучки»
«Улица Победы». Рассказы. «Бука»
«Улица Победы». Рассказы. «Голиаф»
«Улица Победы». Рассказы. «Письмо из Америки»
«Улица Победы». Рассказы. «Пришелец»
«Улица Победы». Рассказы. «Туалетный призрак»
«Улица Победы». Рассказы. «Папа всё-таки ошибся»
«Улица Победы». Рассказы. «Улица Победы»
