Николай ЧЕТВЕРТКОВ
Популярность Рахманинова в Америке росла. Его приглашали с концертами в разные города. За сезон, по его словам, он «был в пути сорок дней и сорок ночей». А это постоянная сутолока на вокзалах, ночевки в разных гостиницах или в вагонах. Нарастала усталость. Начинали лопаться сосуды на пальцах, образовывались кровоподтёки, которые он скрывал ото всех.
Апогеем сезона стал концерт в Чикаго. В его программе – «Остров мертвых», этюды-картины, Третий концерт. Когда отзвучал финальный аккорд, весь зал поднялся в едином порыве. Все оставались стоять даже после того, как Рахманинов вывел к рампе дирижера Стона.
«Никогда в жизни, – писал рецензент чикагской газеты,– я не видел такого восторга ни в симфоническом, ни в камерном концерте, ни в опере. И никогда, по моему глубокому убеждению, успех не был таким заслуженным. За непреходящую красоту музыки, которую он внес в духовные богатства мира, радость всегда будет жить в нашей благодарной памяти».
В Америке Рахманинов так уставал, что каждое лето уезжал на отдых в Европу. На даче под Парижем в Клерфонтэн, проживая в тесовом домике, Сергей Васильевич чувствовал «дуновение былого приволья», а вечерняя прохлада, как в Ивановке, пахла «дымком» от полевого костра. Здесь у Рахманинова подолгу гостила чета английского теоретика-музыковеда Альфреда Свана. В Клерфонтэне впервые прозвучал посвященный Рахманинову Второй концерт Метнера, жившего по-соседству. Сюда неожиданно приехал В.И. Немирович-Данченко для согласования проекта постановки «Пиковой дамы», а следом – выдающийся русский актер Михаил Чехов. В этом тихом местечке был написан музыкальный адрес к 60-летию А.К. Глазунова – товарища по консерватории. А в конце августа 1928 года «по настоянию жены Рахманинов согласился поехать на две недели в Швейцарию ради отдыха, чтобы только дышать, гулять и любоваться видами».
По дороге в Швейцарию к композитору вернулись раздумья о постройке «своего гнезда». Выехав из Люцерна, Сергей Васильевич глянул на озеро и остановил машину. «Ты помнишь это место?» – спросил он жену. Это была увенчанная деревьями скала, нависшая над тихой водой. Они много раз любовались ею во время медового месяца, почти тридцать лет назад. А через два дня Сергей Васильевич сказал Наталье Александровне, что он купил эту скалу и хочет на ней строить свой дом.
Строительство дома требовало больших финансовых затрат. Из-за начавшегося экономического кризиса в Америке посещаемость театральных залов сократилась. В Англии Рахманинов дал концерт в Лондонском Альберт-холле. Об исполнении Рахманиновым сонаты Шопена один английский рецензент писал: «Логика этой вещи была неотразимой, план – непоколебимый, интерпретация – повелительной. Нам не оставалось ничего другого, как благодарить звезды, что мы живем на свете, когда жил Рахманинов, и слышали его во всей мощи его божественного гения, воссоздавшего наново этот шедевр».
После гастрольных поездок в конце марта 1932 года Рахманиновы прибыли в Швейцарию. Вместе с архитектором Сергей Васильевич разработал проект своего дома, которому дали название «Сенар» (что расшифровывалось, как «Сергей и Наталья Рахманиновы»). Летом 1934 года в Сенаре Сергей Васильевич семь недель работал над Рапсодией для фортепиано с оркестром на тему скрипичной пьесы Никколо Паганини. Завершив свою рапсодию, Сергей Васильевич впервые за долгие годы вновь испытал чувство глубокого удовлетворения, какое и в молодости лишь изредка к нему приходило. А уже в конце августа он писал сестре жены, Софии Сатиной, что у него уже «почти сорок концертов в Европе и еще двадцать пять в Америке». И для написания музыкальных произведений нет времени.
Завершив гастрольный сезон в Европе, Сергей Васильевич поехал «в Баден-Баден, чтобы подлечить сердце и ревматизм». Там он увидел, как «по аллеям курортного парка маршировали молодчики в коричневых рубашках». А когда предъявили ему «счет за первые две недели пребывания в санатории», то «отказались принять от него чек из швейцарского банка» только потому, что он русский. Рахманинов сразу же покинул Германию и никогда больше не посещал ее. Именно в эти дни самолеты Муссолини жгли ипритными бомбами поля и соломенные крыши абиссинцев; разгоралось пламя гражданской войны в Испании.
В такой политической обстановке Рахманинов не мог и не хотел оставаться в Европе. И в октябре 1935 года началась его поездка по северо-восточным штатам Америки. В Париж Сергей Васильевич приехал к концу театрального сезона – в апреле 1936 года. В здешних театрах на каждом выступлении его буквально заваливали цветами. В письме другу Сергей Васильевич признавал, что здоровье его «делается дрянным». И торопился в свой Сенар, где любовался природой, ухаживал за цветниками, рыбачил на местном озере. А отдохнувши, работал над Третьей симфонией, которую многие считают вершиной творческого гения Рахманинова, а также редактировал рукописи своих музыкальных произведений, готовя их к изданию.
Выступив в октябре 1936 года на фестивале русской музыки в Ливерпуле, Рахманинов выехал в Америку, где приступил к работе над премьерой Третьей симфонии. Правил голоса, «сидел в ложе, следя за каждым штрихом в оркестре». И вот 6 ноября состоялась премьера. Оркестр был бесподобен, как и его дирижер, Леопольд Стоковский. Отзывы были различными. Можно даже сказать, что американская публика не вполне поняла замысел композитора. В беседе с дружески расположенным к нему американцем Сергей Васильевич говорил: «Вы не можете знать чувств человека, у которого нет дома…, понять бездомную беспризорность нас, пожилых русских людей. Даже воздух в вашей стране не тот. Нет, я не сумею вам этого объяснить… Моя привязанность к России слишком сильна. Если добрые американцы не могут понять, что я чувствую, мне очень жаль. Но мне ясно, что я должен остаться тем, чем я есть».
Приехав по приглашению в Вену, Рахманинов оказался в атмосфере неумолимо надвигающейся войны.. Под окнами отеля, где он остановился, ночью маршировали толпы с факелами, раздавались истерические вопли: «Аншлюс! Аншлюс! Хайль Гитлер!» Композитор не удивился, когда его уведомили, что назначенное исполнение его «Колоколов», как и все намеченные концерты, отменены по причине политических событий. И хотя Рахманинов на три года был связан контрактами в Америке, он вернулся в Лондон, где дирижер Фивейский по просьбе Пушкинского комитета готовил к постановке его оперу «Алеко», в которой Федор Шаляпин хотел сыграть главную роль.
Но 12 апреля 1938 года Шаляпина не стало. Среди сотен венков, покрывавших его могилу, был один со скромной надписью: «Моему другу. С. Рахманинов». А в русской парижской газете он написал: «Шаляпин никогда не умрет. Умереть не может, ибо этот чудо-артист с истинно сказочным дарованием бессмертен…»
Продолжение следует.
«Новая социальная газета», №23, 28 июня 2018 г.
Публикация размещена с разрешения редакции «НСГ».
Адрес редакции «Новой социальной газеты»: г. Пенза, ул. К. Маркса, 16. Тел./факс.: 56-24-91, 56-42-02, 56-42-04.
