Анатолий КОЛОМЫЦЕВ
Если и есть, то радужным его никак не назовешь
Тема эта, конечно, отнюдь не нова, но на ее актуальность это обстоятельство никак не влияет. Поскольку, несмотря на все разглагольствования, ведущиеся в последние годы, ситуация продолжает неумолимо развиваться по тому самому вектору, который был задан в свое время реформой российского образования. (Нельзя не добавить, что по абсолютно аналогичному сценарию развивается ситуация с реформированием системы российского здравоохранения).
Общеизвестно, что больницы и школы – это те два столпа, на которых держалось, ну, и продолжает еще кое-как держаться российское село. Их закрытие неизбежно ведет к оттоку сельских жителей в города, а в недалекой перспективе – к вымиранию деревень. Приведу некоторые цифры, многим, полагаю, известные, и все же, стоящие того, чтобы озвучить их еще раз.
Итак, в 1995 году в России было 47 тысяч сельских школ. К 2016 году их осталось 24,6 тысяч. За последние три года было ликвидировано (или оптимизировано) еще порядка 2,5 тысяч учебных заведений на селе. Странное дело – понятия «реформирование», «модернизация», «оптимизация» никогда не ассоциировались у меня с ликвидацией или сокращением. Привести в оптимальное состояние, значит, добиться на выходе максимально положительного эффекта. Но всегда ли необходимым условием при этом является сокращение? Очевидно, что нет. И, тем не менее, главной составляющей реформы системы образования у нас стало именно сокращение учебных заведений.
Почему именно это должно было дать положительный эффект – загадка. Конечно, если допустить, что результат, полученный в ходе многолетнего реформирования, и есть именно тот, на который рассчитывали, тогда удивляться нечему. Впрочем, теория заговора – не самая моя любимая тема, поэтому будем исходить из того, что нынешнее состояние системы образования – результат не хитроумной вражеской диверсии, а нашего собственного полнейшего равнодушия и дремучего невежества.
Проблема в том, что процесс реформ набрал обороты и как его остановить, или сменить вектор, похоже, никто толком не знает. Вот и министр образования и науки РФ Ольга Васильева высказывалась за то, чтобы остановить ликвидацию сельских школ, однако, как уже говорилось выше, за последние три года еще две с половиной тысячи школ по России ликвидировали. Впрочем, против ликвидации высказывался и предшественник Васильевой, деятельный реформатор Дмитрий Ливанов…
Если так пойдет и дальше, то недалек тот день, когда в российских селах, вообще, может не остаться школ. А что, собственно, препятствует такому финалу? Если из всех существовавших в России на 1995 год сельских школ на сегодняшний день осталось меньше половины, что мешает в течение ближайших нескольких лет упразднить и оставшиеся? Если бы еще средства, сэкономленные в результате сокращения, направлялись на развитие других сельских школ, такую оптимизацию можно было бы хоть как-то обосновать.
Но ведь оставшиеся школы продолжают влачить нищенское существование! И дело даже не в том, что, как сетует замминистра образования и науки РФ Татьяна Синюгина, подавляющее большинство сельских школ не имеют высокоскоростного интернета, а две тысячи из них не имеют доступа к интернету, вообще. Бог бы с ним, с этим интернетом. Беда в том, что само состояние большинства сельских школ настолько удручающе, что об интернете как-то уже и не вспоминается.
На днях к нам в редакцию пришла жительница Пензы Надежда Викторовна Ш. Она родом из села Пушанино Белинского района. Там же в 1985 году окончила среднюю школу, носящую имя Героя Советского Союза Ивана Пушанина.
Спустя некоторое время после окончания школы, она перебралась в Пензу. Как-то так получилось, что регулярно навещая свою малую родину, Надежде Викторовне ни разу не пришлось за все эти годы побывать в своей родной школе. И вот совсем недавно, приехав в Пушанино, она вдруг вспомнила свою школу, одноклассников, учителей.
«Тридцать три года не была я в своей школе, – рассказывает женщина, – такая, знаете, ностальгия накатила, что решила зайти – посмотреть. Было как-раз воскресенье, вот, думаю, похожу-поброжу одна, никто меня не потревожит. Но, Бог ты мой, лучше бы я этого не делала! То, что я увидела, повергло меня в шок. Хотя я, конечно, прекрасно понимаю, что сельская школа это не первая гимназия. Но когда я увидела эти облупленные, обваливающиеся стены, укрепленные стяжками; вываливающиеся кирпичи; разбитые, выщербленные ступени школьного крыльца; ржавые облупленные перила – мне чуть плохо не стало.
Школу нашу открыли в 1969 году, и, честное слово, у меня такое ощущение, что с тех пор там никакого ремонта не делали. Может, только по мелочи, но я этого не увидела. Зато увидела поломанные, вывороченные бордюры; покрытые ржавчиной, покореженные качели; такая же беседка. И главное, что меня добило – старая, ветхая, непонятного цвета лавочка, почти полностью вросшая в землю.
На этой лавочке мы когда-то сидели с девчонками… И я подумала: ну, неужели нельзя хотя бы просто убрать совсем эту бедную лавочку-старушку, чем она так будет врастать в землю, догнивая под дождем и снегом. А ведь здесь и сегодня ребятишки учатся, пусть немного, по несколько человек в классе, но ведь учатся. И все это они видят каждый день. Неужели они недостойны видеть ничего лучшего?
Центральный вход в школу, как и в годы моей учебы, был закрыт. Мне стало и грустно, и смешно. Почему он всегда был на замке? Открывали его лишь по большим праздникам, а в остальное время мы ходили с заднего крыльца. Как сейчас помню – перед крыльцом всегда стояло большущее корыто с водой, и мы, школьники, мыли там обувь, прежде, чем войти в школу. Сами знаете, сколько грязи в деревне. Мне вдруг подумалось: интересно, а сейчас тоже корыто ставят? Да, вряд ли, все-таки 21 век на дворе. Хотя – кто знает? Судя по тому, что я увидела, не будет ничего удивительного, если окажется, что ставят.
Одним словом, лучше бы не ходила я в школу. Не была столько лет, ну и ладно, она у меня в памяти оставалась прежней, такой, когда я в ней училась. А теперь посмотрела на все это убожество и запустение, и нехорошо мне стало на душе. И понимаю ведь прекрасно, что везде у нас в деревнях так, а успокоиться все-равно не могу. И еще спрашивают, отчего села вымирают. Вот оттого и вымирают, что никому до них дела нет».
Что ж, точнее, пожалуй, и не скажешь. Какое уж тут будущее…
«Новая социальная газета», №18, 24 мая 2018 г.
Публикация размещена с разрешения редакции «НСГ».
Адрес редакции «Новой социальной газеты»: г. Пенза, ул. К. Маркса, 16. Тел./факс.: 56-24-91, 56-42-02, 56-42-04.
