Дмитрий БАРАНОВ
Ничто не помешало Иоганну Фарина попасть в высшие круги — ни низкое происхождение, ни отсутствие сколько-нибудь значимого капитала, ни тоска по родине. В один миг итальянский торговец специями превратился в ведущего французского парфюмера.
Теперь уже не надо продавать приправы дурно пахнущей черни: духами Фарина грезит каждый царедворец. Даже прусский король отправил флакончик, упакованный в коробочку с виньетками, русской императрице. Сменяются поколения, а детища Иогана все так же в моде: ароматы Фарины на себе носят
Александр и Наполеон. Выходит, соперники пахнут одинаково.
Если бы Иоганна спросили, чему он обязан своим восхождением, он бы ответил: «конечно же, я бы ничего не достиг без изобретения кёльнской воды». И он был бы прав, но весьма поверхностно. Знаменитый парфюмер даже не знал, что невероятная чувствительность к запахам ему передалась от далекого предка.
Пращур Иоганна носил имя Нерайо и жил в 16 веке в прибрежной провинции Тосканы — Ливорно. Он был простым рыбаком: катал на своем яле и как бы мимо него проплывали величайшие свершения Ренессанса.
Но именно простой рыбак Нерайо стал первым в роду Фарина обладателем дарования, которое в его время можно было считать дефектом: водопроводы появлялись только в смелых мечтах, а города задыхались от миазмов. В те годы лучше было родиться совсем без носа.
Прекрасный нюх рыбака Фарина скорее вредил ему, чем помогал — из-за него бедняга был от природы брезглив. Чрезмерная чистоплотность и разборчивость в пище Нерайо служили натурой для скабрезностей и анекдотов, которые гуляли среди других рыбаков, торговцев и ремесленников.
Зато Нерайо привечали женщины. В его любви к чистоте они находили для себя что-то родное, а, может быть, даже и аристократический признак, который должен был привлекать представительниц низкого сословия. Фарина обладал огромным числом побед, которые не считал. Кто знает, появись Нерайо на свет хотя бы в семье лицедеев, если не знати, возможно, именно он бы носил титул главного соблазнителя Италии, а не Джакомо Казанова.
Был и ещё один замечательный случай в жизни Нерайо, в котором обоняние сыграло важную роль. Когда ему шёл сорок первый год, в Ливорно поселилось беспокойство — стали пропадать мужчины. За один месяц нашли одного за другим четырёх утопленников: три рыбака, а также известного на всю провинцию выпивоху.
Среди черни завелись разговоры о нечистой силе. Народ не выходил по вечерам из домов и стал прилежнее посещать мессы к вящей радости местного падре. Хуже всего приходилось рыбакам: их кормило море, которое вызывало всеобщий страх.
Беспокойство множилось и грозило перерасти в панику. Неизвестность компенсировалось избытком суеверий: никому даже в голову не приходили грабители-душегубы. Мистические настроения укрепил Антонио Бернакки.
Оперный певец взял отпускные и приехал отдохнуть в Ливорно. Он и слыхать не слыхивал про утопленников. Поэтому Бернакки по вечерам спокойно прогуливался по морскому берегу и любовался закатами, выше которых ценил лишь Генделя.
В один из таких вечеров Антонио засмотрелся и простоял до того, как солнце нырнуло в морскую гладь. Он обвёл глазами побережье и собирался отправиться в снятую комнату, где его дожидались панцанелла и бутылка вина из Пьемонта. Но тут Бернакки увидел нечто необычное: у самой кромки воды сидела, скрестив руки, обнажённая девушка и смотрела задумчиво вдаль.
Антонио подошел ближе и понял, кто перед ним — прилив мерно поглаживал её огромный, рыбий хвост. Ундина печально улыбнулась ему и разжала руки, открыв белоснежную грудь. Бернакки пожалел, что он певец, а не скульптор.
После Антонио рассказал о встрече на берегу знакомому скрипачу. Через два дня об ундине судачила вся провинция. Естественно, народ решил, что это морская дева обольщает мужчин, а затем утаскивает на морское дно. Бернакки же свидание с морской девой ничем не грозило потому, что тенор пожертвовал детородным органом во благо искусства.
Как ни странно, паника не началась. Оказалось, что неизвестность пугает больше, чем одна ундина. К тому же, в страхе теперь зазвучала эротическая нотка: уж больно притягательной рисовалась его причина. Единственный инцидент, вызванный известием: мясник с рынка, узнав, что мужчин топит «какая-то баба», избил в отместку свою жену.
Некоторые рыбаки бросили своё занятия. Одни ходили по городу, пытаясь устроиться подмастерьями или лавочниками, другие просиживали целыми днями в пивных. Начали приезжать люди из Гроссето и Пизы для покупки дешёвых лодок.
Но нашлись в Ливорно и те, кто не оставили рыбный промысел: в основном кормильцы многодетных семейств и старики, полагавшиеся на свою половую немощь. Продолжал ходить в море и Нерайо Фарина — им двигало любопытство. Он понимал, что поддаться русалке — верная смерть. Но охотник внутри рыбака толкал
Нерайо взглянуть на дьяволицу хотя бы одним глазком, и он упорно искал с ней встречи.
Как-то вечером Фарина вернулся в город совсем без улова и сразу направился в пивную. За просаленным столом обреталось несколько простолюдинов. В комнате, освещённой свечами, лица были желтее зачитанного Писания. Фарина взял из-за соседнего стола стул и подсел к компании.
— Что с тобой, Нерайо? Сегодня с пустыми сетями? — спросил его самый старший в компании — уже совсем немощный старик. На лице Фарина действительно легко читалось недовольство.
— К черту сети и пустоту. Я её видел!
— Кого ты видел, объясни толком?
— Да её! Ундину! Кого же ещё!?
— Все ты врешь, белоручка! — Закричал рыжеволосый хмельной мужчина лет тридцати. Его звали Руфино. Раньше он тоже занимался рыбной ловлей. — Если бы ты её видел, ты бы сейчас с нами тут не сидел!
— Видел. Святым Петром клянусь.
— И какая она, красивая? — включился в беседу молоденький подмастерье. Парня равно волновали рассказы, что о русалке, что о куртизанке, что о битой жене мясника — он ещё не познал женщины.
— Как чистый ангел небесный!
— Как же ты устоял? — старик отхлебнул из глиняного стакана.
— От нее пахло рыбой.
Произведения Дмитрия БАРАНОВА:
Нерайо Фарина, спасшийся обонянием. Рассказ