Николай ЧЕТВЕРТКОВ
Начало в №21 (307)
Начавшаяся русско-японская война, а затем Первая русская революция угнетающе подействовали на композитора. Сочинять музыку он не мог. Правда, летом 1906 года в Ивановке он написал 15 романсов, среди них: «У моего окна», «Вчера мы встретились», «Ночь печальна». А осенью Сергей Васильевич вместе с семьей уехал в Дрезден, где провел три зимы, гастролируя по разным городам Европы, возвращаясь на лето в родную Ивановку. Здесь С.В. Рахманинов сочинил поэму для оркестра «Остров мертвых», Третий концерт для фортепиано с оркестром, назвав его «сжатой новеллой своей юной влюбленной жизни», а также «Литургию святого Иоанна Златоуста», 13 прелюдий и шесть музыкальных этюдов.
Лето 1912 года композитор посвятил написанию романсов на стихи российских поэтов от Пушкина до Бальмонта. Романс «Оброчник» он посвятил своему другу Ф.И. Шаляпину; нежнейший пейзажный романс «Ветер перелетный» и романс «Какое счастье» – лучшему тенору Л.В. Собинову; знаменитый «Вокализ» – солистке А.В. Неждановой, а романс «Муза» – поэтессе Мариэтте Шагинян, долгие годы подбиравшей Рахманинову стихи для музыкальных произведений.
Как видим, тамбовская деревня была настоящей вдохновительницей композитора. Он и сам это признавал: «Ивановка – старинное имение, принадлежащее моей жене. Я считаю его своим, родным, так как живу здесь 23 года. Именно здесь давно, когда я был еще совсем молод, мне хорошо работалось…» Любимым отдыхом Сергея Васильевича в Ивановке была езда на автомобиле, приобретенным в 1912 году. Он научился управлять им. «Когда работа делается совсем не по силам, – писал композитор, – сажусь в автомобиль и лечу верст за пятьдесят отсюда, на простор, на большую дорогу. Вдыхаю в себя воздух и благословляю свободу и голубые небеса. После такой воздушной ванны чувствую себя опять бодрее и крепче».
Летом 1913 года С.В. Рахманинов написал кантату-поэму «Колокол» на слова одноименной поэмы Эдгара По. Даже партитура была завершена в Ивановке. Это музыкальное произведение отразило разливавшееся в европейской атмосфере ощущение приближающейся войны. Начавшуюся мировую войну С.В. Рахманинов воспринял как тяжелейшее испытание для России, как собственную трагедию. Когда газеты сообщали о неудачах на фронте, он не мог творчески работать. Но постоянно участвовал в благотворительных концертах – в пользу раненых, семей погибших, а также земских организаций, помогавших фронту. Сергей Васильевич и раньше давал благотворительные концерты в пользу нуждающихся студентов консерваторий, университетов, артистов. В голодное военное время он поставлял продукты из Ивановки своим родственникам, друзьям-москвичам, помогал всем, чем мог. В годы войны музыкальным творчеством занимался мало. Только в 1915 году сочинил «Всенощное бдение», а в 1916 году написал последний цикл романсов на стихи русских поэтов-символистов А.Блока, В.Брюсова, А. Белого, И. Северянина и Ф. Сологуба.
Композитор приветствовал февральскую революцию в России. 13 марта 1917 года после концерта в Фонд артистов-воинов для подарков армии он писал: «Свой гонорар от первого выступления в стране, отныне свободной, на нужды армии свободной при сем прилагает свободный художник С. Рахманинов». Но революционное движение охватило и крестьян Ивановки. Увидев все своими глазами, С.В. Рахманинов летом 1917 года уехал на Кавказ – в Ессентуки – лечить болевшие руки. Из Ессентуков он писал своему двоюродному брату А.И. Зилоти: «Прожив и промучившись там (в Ивановке – авт.) три недели, я решил более не возвращаться. Ни спасти, ни поправить ничего нельзя. У меня остается на руках незначительная часть денег, минус долговые обязательства на Ивановку, т.е. если бы я просто подарил сейчас гражданам Ивановку, что мне приходило в голову, долги оставались бы все-таки на мне. Все окружающие мне советуют временно из России уехать». Октябрьская революция укрепила решение композитора покинуть родину. В конце декабря 1917 года он получил разрешение советских властей на выезд вместе с семьей на гастроли в Швецию. Он думал выехать на время, оказалось – навсегда.
В соседней Швеции внешне учтивые и доброжелательные люди для Рахманиновых были бесконечно чужими. Концертная деятельность не ладилась. И в середине января 1918 года вся семья переехала в Данию, где в пригороде Копенгагена сняла нижней этаж зимней дачи. 15 февраля Сергей Васильевич впервые выступил здесь со своим концертом. А до конца зимнего сезона он дал одиннадцать симфонических и камерных концертов, что позволило расплатиться с долгами. В Дании Рахманинов понял, что создавать музыку в отрыве от всего, что ему «близко и дорого, он не может… Жизнь на чужбине и воспитание дочерей потребует больших затрат. Единственный выход – готовиться к карьере концертирующего пианиста».
Получив в июле из-за океана приглашение, Сергей Васильевич с семьей 1 ноября отправляется в Нью-Йорк. А 8 декабря в маленьком городке Провидес «началась концертная страда Рахманинова, продолжавшаяся почти двадцать пять лет». Первые же его выступления на эстраде вызвали сенсацию.
На лето Рахманиновы сняли дачу близ Сан-Франциско. В этом городе был подписан контракт на 27 симфонических и 42 камерных концерта. В программе камерных выступлений были произведения Моцарта, Шопена, Мендельсона, Листа. В симфонических концертах значились его Второй и Третий концерт, а также Первый концерт Чайковского. В Сан-Франциско проживало много русских эмигрантов, к музыканту они относились дружелюбно, охотно посещали его концерты. Но он постоянно чувствовал отчужденность от родины.
К 50-летию Рахманинов получил письмо-поздравление из Москвы с многочисленными подписями и юбилейной кантатой (музыка Г. Глиэра, текст В. Вильшау):
«Мы из родной твоей страны
Шлем нежный, пламенный привет.
Желаем долгих, долгих лет
И новой творческой весны
Огнем горят сердца друзей
Виват! Рахманинов Сергей!»
Сергей Васильевич был несказанно рад такому поздравлению. Но уже пять лет, живя в Америке, он не занимался сочинением музыкальных произведений. В интервью, опубликованном в ежемесячнике «Музыкальный рекорд», Рахманинов заявил: «Если я играю, я не могу сочинять, если я сочиняю, я не могу играть… Уехав из России, я потерял желание сочинять… У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы, не остается желания творить, не остается иных утешений, кроме нерушимого безмолвия нетревожимых воспоминаний».
Но вот как-то неожиданно на даче Рахманиновых в Лонг-Айленде появились Москвин, Лужский с женой, а с ними и Федор Шаляпин. И начались веселые дни. Шаляпин смешил Сергея Васильевича до слез. Вскоре Шаляпин уехал в Сан-Франциско на гастроли, а артисты Московского художественного театра начали гастроли в Лонг-Айленде. В свободные вечера у Рахманиновых собирались актеры Фокины, Зилоти, Станиславские, Книппер, Качалов, Москвин. Вспоминали былое, в том числе, и выступления Сергея Рахманинова в московских театрах. А американцы, затаив дыхание, смотрели спектакли «Царь Федор», «У врат царств», «Дядя Ваня», «Месяц в деревне». Рахманинов не пропустил ни одного спектакля. В конце гастролей он проводил всю труппу до пристани, где ее ждал пароход.
После встреч с россиянами душевное оцепенение Рахманинова начало понемногу проходить. А на вопросы друзей, почему он не попробует сочинять, отвечал: «Как же сочинять … если я давно уже не слышал, как шелестит рожь, как шумят березы…»
Гастрольный сезон 1925 года завершился рано. И Рахманинов начал сочинять. В итоге трехмесячного уединения появились несколько фортепьянных переложений на темы Ф. Крейслера и на свою собственную – «Маргаритки». К концу сентября 1926 года был завершен Четвертый концерт для фортепьяно. В марте следующего года он был представлен на суд публики. Рецензенты отмечали, что в концерте «много сказано, но ничего важного». Но «Три русские песни» для хора с оркестром у критиков получили иной резонанс. Во многом послужила этому и необычность манеры изложения. Все три песни – «Через речку, речку быстрою», «Эх ты, Ваня, разудала голова», «Белицы, румяницы вы мои» – это «рассказ про горькую женскую долю, который захватил композитора своей глубокой искренностью». Но неуспех Четвертого концерта оставил надолго тяжелый след в памяти композитора.
Несколько позднее из Москвы Рахманинов получил письмо от друга-композитора Владимира Вильшау, в котором тот сообщал о концерте в Большом театре, где исполнялись и «Три русские песни» Рахманинова. Вильшау писал о том необыкновенном волнении, которое вызвало у него исполнение этих произведений: «…душа не вынесла больше, и слезы покатились по моим щекам. Не могу сказать, как глубоко я был потрясен. Поцеловать тебя мало за эти песни. Только человек, страстно, самозабвенно любящий свою родину, мог их написать. Только человек русский до глубины души. Я первый закричал «бис!» Успех был огромный, и хор повторил их».
Нужно признать, что едва ли еще кому-нибудь из русских композиторов довелось с такой поистине трагической силой отразить всю глубину невыплаканной женской доли.
Продолжение следует.
«Новая социальная газета», №22, 21 июня 2018 г.
Публикация размещена с разрешения редакции «НСГ».
Адрес редакции «Новой социальной газеты»: г. Пенза, ул. К. Маркса, 16. Тел./факс.: 56-24-91, 56-42-02, 56-42-04.
