Вячеслав КАРПОВ
Кому нужна свобода?
«Лучше освободить крестьян сверху…»
155 лет назад, в 1861 году, Россия отменила крепостное право. Были созданы зачатки органов местного самоуправления, намечалось появление некоего подобия парламента, правда, поначалу, лишь с совещательными функциями. Cтрана медленно, но верно, двигалась к гражданскому обществу и конституционной монархии. Мы очень сильно запоздали с нашей Великой реформой.
В Лондоне 10.01.1863 года уже открылась первая в мире линия метро (3,6 км с семью станциями). К большому сожалению, после очередного покушения на Александра II, cовершенного выпускником пензенского дворянского института Д.В. Каракозовым, 4 апреля 1866 года, темп реформ замедлился. Александр II погиб 1 марта 1881 года и именно в тот день, когда решил дать ход конституционному проекту. Русская террористическая организация «Народная воля» (почти весь исполнительный комитет которой состоял из русских дворян с высшим образованием), cовершившая покушение на Александра II, обратилась к новому царю Александру III с предложением созвать Учредительное собрании и провести реформы. Они обещали в этом случае прекратить террор. Новый русский император вместо уступок ответил Манифестом о незыблемости самодержавия.
Наступало беспросветное время, вошедшее в историю под названием реакции 1880-годов, период контрреформ, когда правящие верхи России попытались, во многом преуспев, взять назад то, что вынуждены были уступить в 1860-годах. Был снова взят курс на свертывание прежних реформ, на ликвидацию прав и свобод граждан, на усиление полицейского произвола. Этот путь привел к пропасти, к революции 1917 года и страшной гражданской войне. К 50-летию крестьянской реформы, в 1911 году, Ключевский сказал: «Во всем нашем прошлом нет более важного по своему значению события, чем эта реформа Александра II, … пройдут века, и трудно будет узреть какое-либо другое общественное событие, которое оказало бы более существенное влияние на столь многочисленные области нашей жизни…»
Ключевой фигурой подготовки этой реформы был выдающийся деятель того времени Николай Алексеевич Милютин, брат Почетного гражданина г. Пензы, военного министра, Дмитрия Милютина. Николай Алексеевич Милютин – 1818–1872 г. – российский государственный деятель, один из главных разработчиков Крестьянской реформы 1861 года. В 1856 году Милютин подал императору заметку – «Предварительные мысли об устройстве отношений между помещиками и крестьянами», в которой предполагал освободить крестьян с земельными наделами за выкуп. Император Александр II стал реформатором в ответ на потребности времени, как человек трезвого ума и доброй воли: «Лучше мы освободим крестьян сверху, нежели ждать, когда они сами освободят себя снизу».
Александр II в 1857–1858 годах придерживался безземельного освобождения крестьян, но в конце 1858 года согласился на выкуп крестьянами надельной земли в собственность. Николай Милютин в 1859 году был назначен императором товарищем министра внутренних дел и стал руководителем работ по подготовке крестьянской реформы. После обнародования Манифеста об освобождении крестьян подал в отставку и был назначен сенатором. Но и после покушения на Александра II, царизм, боясь роста крестьянского движения, предпринял ряд профилактических мер по крестьянским делам: в декабре 1881 года полтора миллиона бывших помещичьих крестьян были в обязательном порядке освобождены от повинностей помещикам, переведены на выкуп земли. Были снижены, в среднем на 35%, выкупные платежи за помещичьи земли, отошедшие крестьянам по реформе 1861 года. Интересно, что мы раньше США освободились от рабства и стояли у изголовья американской государственности и даже помогли ее сохранить, послав в США две эскадры, в помощь северянам президента Линкольна, в гражданской войне против рабовладельческого Юга. У нас и сейчас, чтобы многодетной семье получить участок под жилищное строительство, надо стоять в очереди, а в США этот вопрос решили кардинально и просто, раздали около двух миллионов участков, заложив основы свободного фермерства.
По федеральному закону, каждый гражданин, достигший 21 года, мог получить из общественного фонда земли на западе страны, 65 га, уплатив регистрационный взнос в 10$. У нас же посыл великой русской революции «Землю крестьянам!» так и не решил проблему землепользования. Нас действительно трудно понять каким угодно умом. Пензенский краеведческий музей регулярно представляет экспозицию под названием «Крепостное право отменили, а хорошо ли это?» И это в то время когда уже первый афроамериканец стал президентом США, а в гимне Великобритании есть слова о том, что англичане никогда не будут рабами.
Этим просто восторгался Александр Куприн в своей статье о Киплинге. А может и прав был бывший президент США Д. Буш, говоря о том, что у русских в ДНК нет демократического угла? А Чеховский персонаж «Вишневого сада» – Фирс, как большую беду и какую-то напасть встретил освобождение крестьян. И неужели это было настолько типично, что даже в нашей действительности появилось выражение – «Синдром Фирса»? И что же мы за люди такие, что под свободой мы понимаем лишь вольницу или бессмысленный бунт – настолько беспощадный, что по слухам, императрица Екатерина II, предлагала даже повторно крестить пензяков за пособничество Пугачеву?
А может все дело в том, о чем метко поведал Лесков, изрекая «Россия крещена, но не просвещена». А уже в наше время, 16.11.2010 года, на четвертом съезде миссионеров РПЦ патриарх Кирилл объявлял о второй христианизации Руси: «…на этих духовных развалинах православия выросло четыре поколения людей» и сегодня невозможно, «просто аппелируя к традиции, генетической памяти, проповедовать Христа, … нужно «переформатировать православную традицию». О том, насколько мы стали лучше спустя 155 лет после дарованной нам свыше свободы или остались прежними, каждый решит сам, ознакомившись с «лирическим» экспериментом хозяйствования на земле поэта Афанасия Фета, автора наиболее известного: «На заре ты ее не буди…» и «Я пришел к тебе с приветом…». Как говорится из первых уст!
Лирическое хозяйство Афанасия Фета
В 1860 году он купил на юге Мценского уезда 200 десятин пахотной земли и недостроенный хутор Степановку. Некоторые знакомые (среди них тот же Тургенев) скептически восприняли эту затею, считая её самоубийственной. Имея смутные представления о ведении поместного хозяйства, Фет решил, тем не менее, попробовать реализовать себя.
Эксперимент будет длиться 17 лет. Главным делом для поэта в 1860-е годы станет налаживание быта и хозяйства в Степановке. О том, что происходило с Россией в это время, писал Иван Александрович Анненков, старый декабрист. Бывший кавалергард еще раз побывал в Пензе в 1862 году, устраивая своих сыновей Николая, а позже и Ивана – мировыми посредниками. В свой последний приезд в Пензенскую губернию декабрист писал из села Скачки Мокшанского уезда: «Моя старая ненависть к рабству пробудилась с тех пор, как я попал в Пензенскую губернию на американские плантации. Здесь отпечаток рабства на всех лицах, разбойники управляющие и заседатели…». Да и император Николай I говорил: «Разве я не понимаю, что из-за крепостного права у нас нет ни промышленности, ни торговли?»
Свою дворянскую миссию в деревне Фет видел скорее в культурном начале, которое может привнести дворянство на народную почву при условии взаимодействия. При этом Фет признавал, что дворянское сословие не просто бедствует, а вымирает, причём оно само виновато в своём плачевном состоянии. Поэт своеобразно формулировал своё отношение к крепостным порядкам. Видел ли он в них идеал? «И да, и нет. В принципе нет, в результате – да». Однако Фет одобрял и достижения нового времени, результаты Великих реформ Александра II: «19 февраля было днём не возрождения, а истинного рождения. Россия, долгое время болезненно носившая зреющий организм свободы, наконец произвела на свет не недоноска, а вполне развитого младенца, вздохнувшего в первый раз».
Да, то были первые весенние дни. Русская грудь вздохнула мягким, свежим воздухом, но двигаться, ехать было некуда. Многие поняли, что замена частного произвола личной свободой безотлагательно требует сугубого ограждения личности и собственности положительным законом, незыблемости договоров, полноправности частного хозяйства, права гласного обсуждения своих нужд и т. д. Все это своевременно было понято правительством, и результат вышел громадный. За последние 10 лет Россия прошла по пути развития более, чем за любое полустолетие прежней жизни. Великая крестьянская реформа не трогая ничего, изменила все. Она только на деле осуществила трехдневную барщину, давно узаконенную. Она оставила помещиков при фактическом праве на крестьянский надел, предоставив крестьянам юридическое право на землю, которою, в существе, они владели в продолжение столетий. Реформа, по-видимому, произошла только на словах и потому на всем громадном пространстве вызвала несколько ничтожных недоразумений, но нигде не произвела потрясений.
Не из-за чего было враждовать. Изменились только отвлеченные понятия – слова. Но эти слова были слова свободы. «На чем же основаны возгласы, будто благосостояние крестьян упало с освобождения? Этого быть не могло и на деле, слава Богу, нет». Самое главное с чем столкнуся Фет это сложности построения новых отношений с каждым конкретным жителем деревни, об адаптации к новым подходам, фактам и процессам. Вот, к примеру, вопрос об использовании машин – в «рациональном хозяйстве», которое так мечтали наладить «передовые» землевладельцы, всегда стоявший на первом месте.
Одним из открывателей этой темы стал именно Фет. Он показал, что главные причины первых провалов в использовании машин связаны с плохой «совместимостью» последних с русским крестьянином. «Небогатый землевладелец Г. поставил молотилку и нанял молотников… Через три дня рабочие потребовали расчёта…». Важной темой стало использование вольнонаёмного труда. По мнению Фета, именно оно и является оптимальным: «Такой труд, где рабочий напрягает свои силы чисто и единственно для себя, есть идеал вольного труда, идеал естественного отношения человека к труду». За этим будущее, но настоящее не столь радужно.
Сложно было не только заставить помещиков ценить крестьянский труд; выяснилось и то, «как нова и дика была для крестьян мысль о ценности личного труда». Сложно говорить о партнёрских отношениях между землевладельцем и работником, если между ними пропасть взаимного неприятия, столетиями сформированное противостояние. И как бы искренне ни желал Фет решить этот вопрос экономически и рационально, крестьяне продолжали видеть в нём барина, человека, малопонятного с виду и чуждого по сути. Поэтому нормой их взаимоотношений оставался обман: «Просьба мужика была исполнена, а кур он мне не привёз. Приводить новых примеров понимания и исполнения условий и договоров со стороны наших крестьян я более не буду, хотя мог привести их сколько угодно».
«В чем же заключается главный секрет успешного крестьянского скотоводства? Секрет простой: у мужика скотина и, главное, лошади все лето по чужим парам, сенокосам и хлебам, а зимой лошади в извозе. Мальчишку бьют в семье, если, имев возможность запустить лошадей на чужое поле, он прокормил их на своем. Кроме того, до сей поры крестьянин пахал барский пар, возил на этот же пар удобрение, возил с поля снопы, сено и т. д. Ясно и естественно, что его лошадь кормилась там же, где и работала Что такое страна пролетариата, в двух словах? Страна, где руки ищут работы, а работы нет. Что такое Россия? Страна, в которой необходимейшая работа ищет рук, а рук нет».
«Вольнонаемное дело у нас еще в младенчестве, и поэтому нечего удивляться, что крестьянин, не привыкший заранее рассчитывать, на всякое делаемое ему предложение, даже самое для него выгодное, отвечает одно: «Как люди, так и мы». И сколько бы вы ни перебрали людей, они все будут искать образцов; а если вам удалось склонить хотя одного, очарование снято, этот один делается людьми, и подражатели выползают со всех концов, даже на умереннейших против первого условиях. При настоящем положении вольного хозяйства должно всеми мерами избегать сложных производств. Никакой глаз присмотрщика не уследит за всеми злоупотреблениями, от которых нередко и производство окончательно погибнет в один час. Давно ли, подумаем, мы так заносчиво толковали о бессилии и бедности Запада. Теперь «шапками закидаем» умолкло, и. пока мы хвастали, мнимые бедняки успели при помощи незыблемых законов запастись всеми удобствами жизни. Мы вечно забываем свою же пословицу: «Любишь кататься, люби саночки возить». А уж куда как любит кататься широкая русская натура. «Со вступлением России в новый период деятельности заветные слова авось, да небось, да как-нибудь должны совершенно выйти из употребления».
Фет пишет: «Там, где нет дружбы, признательности и т. п., отношения должны основываться на справедливости, а в деле обязательств справедливость состоит в добросовестном их исполнении. Нанимая рабочего, я обязуюсь его тепло поместить, сытно кормить здоровою пищей, не требовать работ свыше условия и исправно платить заработки. Кроме этого, мне хотелось, чтобы они чувствовали, что я дорожу их благосостоянием. Желая раз навсегда покончить с содержанием, скажу, что и сколько именно дается у меня рабочим харчей в неделю: 3 дня щи с салом 1 1/2 фунта на 15 человек; 3 дня щи с солониной по 1/2 ф. на человека; 2 постные дня с конопляным маслом 2 ф. в неделю на 20 человек. Молока, если можно, по штофу на человека, хлеба и картофелю сколько поедят. Зимой соленые, летом свежие огурцы и лук. Круп ровно вдвое против солдатского пая, из которого в артели выходит хорошая каша. Едят три раза в день: за завтраком, обедом и ужином. Кроме того, каждый берет с собою хлеба за пазуху, если хочет».
Что такое свобода?
А. Солженицын как-то заметил: «Мы увлеклись идеями свободы, но забыли, что самое мудрое измерение свободы – это дальновидное самоограничение». А вот так размышлял о свободе А. Фет: «Слово свобода у всех на языке и, быть может, на сердце; а между тем многие ли уяснили себе его значение? Свободу понимают как возможность двигаться во всех направлениях. Но нет пограничного столба со словом закона: «далее нельзя», который бы тем самым не говорил: «а до сих пор можно». Другими словами: нет обязательного закона, который бы не заставлял предполагать известное право.
Только сознание законных препятствий и связанных с ними прав дает то довольство, тот духовный мир, который составляет преимущество свободного перед рабом. Свободный человек, несмотря ни на Венеру Милосскую, ни на Аполлона Бельведерского? Не предастся культу олимпийцев, но не станет называть за него греков дураками. Потому-то нам и не нужно ни общинного владения, ни крепостного права, что они были, да сплыли или, Бог даст, сплывут. Свободный человек, поняв, например, что мы сидим в грязи, не ограничит свою деятельность праздною перефразировкой этого речения, а поищет средств вылезть из грязи. К этому первый шаг – сознание, как и насколько мы в грязи».
Cвобода нужна всем
Основной смысл аграрной реформы Петра Столыпина, начавшийся почти через полвека после отмены крепостного права – это то, что «Законы должны писаться для трезвых и сильных, а не для пьяных и слабых». Я думаю это вполне сообразуется с нашим менталитетом при любых реформах. Известное выражение И. Сталина «У меня для вас другого народа – нет». Но вопреки многим сегодняшним скептикам народ начинал изменяться, когда ему помогают измениться…». И Моисей 40 лет водил евреев по пустыне, чтобы вывести новый народ и мне кажется у них это получилось! А мы, в новой России уже больше 20 лет бродим по нашим «палестинам», но новый человек пока что-то не проклевывается.
Может не так ходим? Великая реформа 1861 года и земельная реформа Столыпина подтвердили тезис Петра Аркадьевича: «Аграрный вопрос нельзя решить. Его можно только решать». В 1868 году Фет писал: «По написании уставных грамот народ продолжал не доверять своим новым отношениям к поземельной собственности, а между тем очевидно, что он сразу поверил в свои усадьбы. Вот уже третий год усадьбы эти отстраиваются и украшаются с небывалым до сих пор усердием. Если дело будет продолжаться таким образом, то все деревни в скором времени будут перестроены заново.
Прибавьте к этому, что в нашей стороне почти нет деревни, в которой бы крестьяне, эти исконные и прирожденные враги всякого дерева и всякой канавы, не прорыли вдоль улиц под дворами водосточных канав и не усадили бы их ракитками. Этого мало. Вера в поземельную собственность, проникнувшая наконец в крестьян, превратила личное поземельное владение в любимую мечту и высший идеал зажиточного и более развитого крестьянина. Где бы вы ни спросили, на большой или проселочной дороге, кто это строит такой славный двор, вы непременно получите в ответ: это купил землю и выселился из деревни бывший староста, бурмистр, печник и т. п.
Излишне указывать на отрадную сторону этого явления. Крестьяне убедились, что усадьба их неотъемлемая собственность, для которой никто ничего не обязан им давать, и они сами умножили, обновили и украсили эту собственность. Но все это инстинктивное сближение с собственностию и соединенными с нею отвлеченными правами представляет совершенно новый элемент, которому еще предстоит равномерно пролиться и на весь быт крестьянина, в котором до сих пор можно было заметить самое темное отношение и в большей части случаев даже непостижимое равнодушие к собственности. Слава Богу! Темные времена недосягаемого, в большинстве случаев, на деле правосудия миновали.
Тысячи ежедневных примеров до очевидности доказывают, что народные массы нисколько не смотрят на охранительные законы как на условия, стеснительные для национальных инстинктов, обычаев и привычек, и что высказываемые нами когда-то ожидания положительных законов, ограждающих личность и имущество каждого гражданина, нимало не относились к тем фантастическим мечтаниям, в которых жнецы, только наблюдавшие под подвижными навесами за жатвенными машинами, возвращались к роскошному обеду, кончающемуся блестящим балом во дворце из алюминия. Напротив, наши ожидания сбылись самым положительным и наглядным образом, и нам, несмотря на ежедневное соприкосновение с рабочим людом, еще ни разу не пришлось услыхать ропота на новые порядки именно от людей этого класса».
Продолжение в следующем номере.
«Новая социальная газета», №38, 20 октября 2016 г.
Публикация размещена с разрешения редакции «НСГ».
Адрес редакции «Новой социальной газеты»: г. Пенза, ул. К. Маркса, 16. Тел./факс.: 56-24-91, 56-42-02, 56-42-04.
