Из воинской части (то ли в Пензе, то ли в области — не суть важно), сбежал солдат-срочник. Почему сбежал — история умалчивает. Наверное, не от хорошей жизни. Какое-то время он скрывался, но его поймали. И отправили в госпиталь на улице Кирова. Вероятно состояние парня было такое, что требовалось подлечить. Перед тем как отправить под трибунал и потом в дисциплинарный батальон.
Подлечили. И за ним пришел конвой. Дезертира вывели из ворот госпиталя и он рванул. Конвоир за ним. Парень успел добежать до сквера Лермонтова. А там его настигла пуля. Он умер недалеко от бюста поэта.
Картина Ильи Репина «Дезертир», 1917 год. Даже не верится: прошло сто лет, а солдатик с полотна будто вчера в бега рванул. В России ничего не изменилось.
Заметка называлась бодро: что-то вроде «Дезертир получил по заслугам» под рубрикой «Меткий выстрел». Автор, похоже, даже не понял, о чем накрапал. Есть такие счастливые люди. Помните историю, как в средневековой Европе сжигали одного представителя, как сейчас говорят, несистемной оппозиции? Огонь разгорался плохо и одна благочестивая старушка подбросила сухого хвороста в костер. Тут диссидент изрек крылатую фразу «Святая простота!» Наверное, автор заметки был из числа таких же людей, как эта бабуля. Но не о нем сейчас речь.
Меня потряс сам факт, что в нашем городе средь бела дня убивают человека — в скверике, где прогуливаются мамы с детьми, где на ежегодном празднике поэзии, местные и столичные пииты оплакивают безвременную смерть Лермонтова. Убивают без всяких последствий. В заметке подразумевалось, что конвоир действовал по уставу. Значит, никакого наказания. Респект и уважуха — в цель попал!
Где сейчас этот меткий стрелок? Может, сделал карьеру в армии и поразил еще много живых мишеней. А может, ушел на гражданку, женился, ходит на работу, а в пятницу вечером, приняв пару граненых, с гордостью рассказывает захмелевшим коллегам, как в молодости пристрелил дезертира. Вот почему-то не верится, что ворошиловского стрелка мучают страшные сны и несварение на почве раскаяния.
Есть еще одна история в тему. Тоже о дезертире и тоже связанная с Пензой.
Не знаю, как сейчас, а в советские годы не было ни одного школьника, который не читал бы книгу «Алые паруса» или не смотрел одноименный фильм. В конце 80-х все подпевали молодому Володе Преснякову «Засыпает синий Зурбаган». Но мало кто знает, что именно Пенза изменила судьбу писателя-романтика Александра Грина.
Не буду утомлять читателя подробностями биографии Александра Гриневского (настоящая фамилия автора «Алых парусов»). Там все было сложно: бродяжничество, жизнь случайными заработками, мелкий криминал. Родители посчитали, что непутевого сына исправит армия. Тогда, кстати, хоть и была всеобщая воинская повинность, существовало множество законных способов избежать солдатской казармы. Это и семейные причины, и религиозные, и национальные. Да и список болезней, по которому освобождали от армии, был куда больше нынешнего.
Итак, в 1902 году 21-летний Александр Гриневский попал в армию. В марте он оказался в 213-м Оровайском резервном пехотном батальоне, который был в Пензе. Воинская часть располагалась возле железной дороги, где сейчас находится Автоматный переулок. Казармы до сих пор сохранились. Теперь там какие-то складские помещения.
Советские биографы Грина, описывая этот период его жизни, утверждали, что в «царских казармах царили самые жестокие нравы». В чем же заключался кошмар?
Вот как написал об этом сам Грин в своих воспоминаниях: «Моя служба прошла под знаком беспрерывного и неистового бунта против насилия. Мечты отца о том, что дисциплина «сделает меня человеком», не сбылись. При малейшей попытке заставить меня чистить фельдфебелю сапоги, или посыпать опилками пол казармы (кстати сказать - очень чистый), или не в очереди дневалить, я подымал такие скандалы, что не однажды ставили вопрос о дисциплинарных взысканиях. Рассердясь за что-то, фельдфебель ударил меня пряжкой ремня по плечу. Я немедленно пошел в «околодок» (врачебный пункт — прим. авт.), и по моей жалобе этому фельдфебелю врач сделал выговор».
Тут необходимы комментарии. Фельдфебель в современной российской армии соответствует званию старший сержант. А теперь перенесем ситуацию в наше время. Строптивый первогодок отказывается выполнять приказы сержанта, громогласно качает права и добивается своего — сержанта наказывают! Из области фантастики! Даже не хочется думать, чтобы сделал нынешний сержант, попадись ему такой рядовой.
Еще один эпизод. Сослуживец Грина ефрейтор Пикинов дал на него такие показания: «За время служения в батальоне Александр Гриневский вел себя скверно и совершил несколько серьезных выходок. Когда нашу роту повели в баню, Гриневский разделся, повесил на полку свои кальсоны и объявил, что это знамя Оровайского батальона». Грину за это даже плохого слова не сказали.
В общем, вы поняли, что по сравнению с нынешней армией царские казармы — оплот гуманизма.
В августе 1902 года, не прослужив и полгода, рядовой Гриневский сбежал из армии. Вот ведь неблагодарный.
Одни биографы говорят, что дезертира поймали в Камышине. Другие утверждают, что будущий писатель несколько дней скрывался в пригородных лесах. Беглеца вернули в Пензу. И на три недели посадили в карцер на хлеб и воду. Дальше опять служба. А где же избиение розгами? Проехали... И ведь никто не наградил командира Оровайского батальона за человеколюбие и долготерпение.
После побега на Гриневского обратил внимание некий вольнонаемный. Он принялся снабжать его эсеровскими брошюрами. В ноябре пензенские эсеры организовали Грину второй побег. Беглецу дали адрес в Пензе, где он получил гражданскую одежду и фальшивый паспорт.
У Гриневского началась жизнь профессионального революционера. В 1903 году его арестовали в Севастополе за агитацию среди матросов. Тут был полный набор: членство в запрещенной организации, призывы к свержению кровавого режима, распространение экстремистской литературы. И за все - всего лишь «залепили двушечку». В 1905 году Грин вышел на свободу и вновь ринулся «расшатывать лодку». Арест, приговор, побег, поддельный паспорт, проживание на конспиративных квартирах.
1906 год. Фото Александра Грина из полицейской карточки.
Минуты затишья Грин заполнял литературной деятельностью. В 1908 году у него вышел первый сборник «Шапка-невидимка» с подзаголовком «Рассказы о революционерах». Напомню, что автор в это время числился врагом государства, его фотокарточки в анфас и профиль украшали картотеку Охранного отделения. И где была цензура?
После февральской революции 1917 года Грин легализовался и с головой ушел в Зурбаган.
Александр Грин в последние годы жизни.
Нелепый наивный романтик. Как ему повезло со временем! Что было бы с ним сейчас? Наши сержанты бьют сильнее и изощреннее, а конвоиры стреляют метко и не раздумывая.
Песня в тему:
Алексей Игошин
