Нонна КОМИССАРОВА

Более 250 лет исполнилось Манифестам (от 4.12.1762 и 22.07.1763) императрицы Екатерины Великой, по которым в Россию стали переселяться иностранцы, в частности немцы. Советская же власть подвергла их гонениям, выселению с обжитых мест, конфискации имущества и принудительным работам. Многие немцы были вынуждены слиться с населением СССР, раствориться в нем.

Сейчас их дети не знают родного языка, не помнят своих корней. Когда же к сегодняшним немцам приходят из Пензенского общества немецкой культуры, большинство отказывается принимать помощь.

 

 

Эйлалия

 

1950 год

"Ненавижу! Ненавижу этот лес!" - Ольга накинула телогрейку и опустилась на корточки. Перерыв. Через несколько минут все заново. Она с напарницей откопают глубокий сугроб от корневища, подпилят ствол ручной пилой и вырубят горизонтальную ложбину. Потом они будут долго пилить дерево с противоположной стороны. Нехитрый инструмент станет гнуться и застревать в древесине.

Затем длинной опорой они вдвоем упрутся в ствол, налегая, пока он, треща и щелкая, не упадет. Сваленное дерево надо очистить от боковых веток так, чтобы оно стало гладким. Потом они распилят бревно на куски по четыре метра в длину, а ненужные ветки свалят в огромный костер.

"Почему другие заступаются за своих детей и находят им работу полегче? - пожаловалась как-то Ольга родителям. - Я хочу учиться и стать врачом, а не пилить лес!" На это ее суровый отец усмехнулся: "А станешь героем соцтруда!"

 

1941 год

...Эйлалия бежит вверх по холму. Мокрая утренняя трава режет ноги. Туда, к трем крестам. Вот он, самый большой из них! Она раскинула руки в стороны и запрокинула голову так, что в глазах отразились плывущие облачка. Сейчас она сама похожа на этот католический крест - тоненькая и изящная. Эйлалия всплеснула хрупкими запястьями, упала на землю и блаженно улыбнулась. Ей 13 лет.

Теперь домой, под горку! Вприпрыжку и взмахивая руками, как крылышками. Вот уже виднеются фиолетовые ирисы. Широкой полосой они густо окаймляют сад и дом из белого ракушечника.

На Пасху Эйлалия с младшими сестрами и братиком устраивали в ирисах "гнезда". Эйлалия уминала руками небольшой участок ирисов и устилала это место охапкой полевых фиалок. Наутро в "гнезде" появлялись крашеные яйца и конфеты.

Эйлалия подходит огородами к дому. Совсем недавно его стены сияли белизной, а теперь они совершенно черные. Их вымазали коровьим пометом. Это чтобы дома не было видно с самолетов. Да и свет теперь тоже нельзя зажигать. Если вечером дежурный заметит даже свечу в окне - оштрафуют.

- Во трайбст ду дих, Эйлалия?! Шнэлер! Шнэлер! Цвай штундэн цум форбэрайтэн! (Ну где ты ходишь, Эйлалия?! Быстрее! Быстрее! Два часа на сборы!) - мать носится по двору, хватает какие-то вещи. - Вир мюссен зофорт абфарен! (Нас увозят!) - она убегает в дом и опять выскакивает во двор. - Розалия! Фэрштейст ду дас?!. (Розалия! Я кому сказала?!.)

В небольшой сундук уложили папины костюмы и самые ценные вещи. Начали копать яму, чтобы спрятать. Земля не поддавалась... Пришла машина.

- Ди ку! Ди ку унд швайне мус ман рауслассен! (Корову! Корову и свиней надо выпустить!) Зи вэрдэн ин дэн штал фэркриппен! (Они же в хлеву с голоду помрут!) - мама соскочила с грузовика и бросилась обратно во двор...

Эйлалия, Георг, Гильда, совсем кроха Розалия и мама заехали за отцом в соседний Фриднталь. Он работал там председателем. Эйлалия не успела опомниться, как все семейство уже теснилось в товарном вагоне. Родное немецкое село Розенталь осталось далеко позади. Пышные сады, огороды и домики, коровы и свиньи, куры и связки душистых колбас на их чердаке, пчелы, ирисы, церковь и те кресты на холме - все осталось где-то там, далеко-далеко.

После войны Эйлалия приедет из спецпоселения в Розенталь на побывку. Вместо их дома она увидит огромную воронку. Татарские старожилы, которые когда-то чудом затесались в их многотысячном немецком селе, расскажут, как было им страшно в мгновенно опустевшем Розентале. Выпущенные хозяевами сотни свиней, овец, кур и уток метались по улицам. Недоенные коровы мычали и плакали от боли в вымени. Собаки, сбившись в стаи, выли и скулили беспрестанно и жалобно.

...Семью Рисс высадили в Левокумске Ставропольского края. В крохотной комнатке два месяца они будут спать на вещах из сундука, который так и не успели закопать. Опомнятся, что зря не взяли документы, - уезжали-то ненадолго. Затем такой же душный вагон повезет их дальше, в Сибирь. В ноябре они прибудут на место  назначения - в Мариинск.

Оттуда семейство переправили в глухую тайгу и поселили у жительницы местного села. Отца сразу же увезли в трудовой лагерь, маму - на лесоповал. Эйлалия, как самая старшая, была вынуждена думать, как прокормить младших.

Она разваривала две картофелины в большом котелке воды и взбалтывала. Это они ели вчетвером утром и вечером. "Лежи! - прикрикивала она на Розалию. - Так ты дольше не захочешь есть! Лежи!"

Постепенно она поменяла все вещи из того самого сундука на картошку. Эйлалия стала работать наравне со взрослыми в колхозе. Ее тоненькие руки огрубели на молотьбе и покосах, пальцы растрескались и опухли от мороза на лесоповале. За работу ей отмечали трудодни. Один трудодень - 100 граммов зерна на руки, и то не всегда.

После войны отец вернется из трудлагеря и срубит маленький деревянный домик. Они заведут скромное хозяйство, чтобы кормиться. Младшие дети станут учиться в школе. Эйлалия, Ляля, как ласково звала ее мама, станет Ольгой. Она забудет родной язык, на котором говорила вся семья до войны, и будет чисто, без акцента общаться по-русски. Она не осуществит свою мечту стать врачом.

...13 декабря 1955 года вышел Указ "О снятии ограничений в правовом положении с немцев..." Осенью 1956 года семью Рисс отпустили. Отец не дожил до этого три года. Эйлалия с мужем и двумя детьми, ее мама, уже взрослые Георг, Гильда и Розалия оставили все нажитое и навсегда уехали из тех мест. Эйлалия работала колхозницей, машинистом котельной. Позже ей удалось окончить торгово-кулинарное училище, и она стала поваром.

...Семья родного дяди Эйлалии Яковлевны Рисс также жила в спецпоселении, но только в Северном Казахстане. Дядя Иосиф и его жена умерли там же, связь с их детьми утеряна. Несколько лет назад сестры Эйлалии - Гильда и Розалия - уехали в Германию. Эйлалии же мысль об отъезде не понравилась. 15 лет спецпоселения и работ на лесоповале сделали ее практически русской. Родное село она вспоминает, но его уже нет на карте. Розенталь давно переименован в село Ароматное.

Эйлалия Рисс.

 

 

Кайзер

 

1947 год

"Ура! Домой! Анечка моя, скоро я увижу тебя! Скоро-скоро-скоро! Как же ты там с детьми?! Александра, Шурочка, наверное, стала большой. Когда уходил, ей было 6 лет. Помнишь ли ты еще меня, Аня?.." Сквозь щель в товарном вагоне Давид смотрел на пролетающие деревья и поля. Его обменяли. Странно. Впрочем, таких, как он, целый поезд. Значит, так надо. Не важно. Главное, что скоро он будет дома. Жива ли мама?

В 1941-м, когда Давид уходил на фронт, Аня была беременна. Они решили, что если будет сын, его обязательно назовут Виктором...

На территории Белоруссии его полк почти сразу попал в плен. Наступление было столь мощным и быстрым, что никто и опомниться не успел. В плену его определили по хозяйственной части. Он перевозил на лошадях продукты, строил, копал - в общем, четыре года на правах раба. К концу войны его увезли в Германию.

...Загромыхала открывающаяся дверь. Незнакомое место и холод. Их построили и повели под конвоем... Нет! Не может быть! А чего он ждал?.. Коми АССР, город Усть-Коломна, спецпоселение под комендатурой... Навсегда?!. "Кайзер Давид Генрихович!" - "Их бин... Я! Я!" - он вдруг понял, что почти забыл русский.

 

Райнвальд

Райнвальд расположен в 25 километрах от города Энгельса (ныне Саратовская область). Отец с матерью были лютеранской веры и часто брали с собой на молитву маленького Давида. В церкви проходили службы, крестили детей, собирались на Рождество.

У семьи Кайзер был небольшой домик, огород, скотина. Отец построил дом сам. Поставил столбушки и оплел их лозой. Затем обмазал глиной. 20-е годы выдались для села нелегкими. Гонения, голод. Две младшие сестры Давида заболели оспой и умерли одна за другой.

А в 1923 году умер отец. Из-за голода несколько немецких семей решили уехать на Украину. Однако в дороге их подводы обчистила банда. Отец же в пути заболел. 9-летний Давид и его мать Амалия Христиановна были вынуждены остановиться у местного священника. После похорон отца мать с сыном заболели тифом. Их выходил священник. Он же научил Давида русской грамоте. Через некоторое время они все-таки вернулись в Райнвальд, к родственникам.

Родня Кайзеров была многочисленной. Здесь с семьями жили пять маминых сестер и родственники отца. У мамы было еще три брата. Правда, еще до революции они уехали в Америку. Мать и отец Давида тоже туда собирались, но мама не прошла медкомиссию. Даже будучи молоденькой девушкой, Амалия Христиановна не отличалась особым здоровьем. Заметив это, ее родитель отправил Амалию работать прислугой в дом побогаче.

 

1949 год

До приезда состава с заключенными в Усть-Коломну местное население оповестили: в дом не впускать, в разговор не вступать, вызывать наряд милиции, ежели кто постучится. Заключенных немцев было много, но встречались и украинцы, и казахи. У каждого своя статья.

Всех распределили по спецпоселкам. В каждом по три-четыре барака, отдельно мужские и женские. В бараке - от 60 до 100 человек. Позже, несмотря на запрет, обитатели бараков смешались - люди женились, отгораживая свои двухэтажные нары простынями. Еще через какое-то время некоторые семейные пары поставили тут же маленькие деревянные срубы.

С 8 утра - лесоповал. Если дерево потоньше, то норма в день - 12 кубов на человека, если потолще - от 15 до 20-ти. Пеньки - строго, не выше 15-ти сантиметров от земли. Работали в гимнастерке и рукавицах - в ватнике тяжело, да и жарко. На морозе вспотевшая спина покрывалась инеем. Пока снег от дерева откопаешь, уже весь мокрый - снег-то в лесу по грудь.

Однажды сосна покачнулась не в ту сторону. Здоровенный молодой парень, валивший дерево, мгновенно умер. От испуга. Ему показалось, что сосна падает на него. Его молодая жена, местная круглолицая комячка, поставила у гроба лавку и пролежала рядом с трупом трое суток...

Зимой бараки отапливали печкой. На ней же готовили скудную еду. Летом печь ставили на улице. Раз в неделю - баня. Детей водили с собой или же мыли в бараке. Стирали там же. Ближайшая больница - за 30 километров, еще одна - в Усть-Коломне - за 60 километров. Рожали - кто как успеет. Бывало, помогали свои, барачные. Церкви не было, поэтому крестины устраивала какая-нибудь местная набожная бабушка - просто читала молитву.

Первое время с едой было совсем туго. Выдавали хлеб, позже - немного сахара. Поселенцы меняли его у местных жителей на картофель. Потом освоились. Стали заготавливать грибы для супа и собирать ягоды. Чая не было. Пили кипяток. Тоже вкусно, когда очень хочется есть.

По весне, когда на Вычегде начинался сплав хлыстов (так называли готовые обработанные бревна), мужикам наливали в стакан по 100 граммов спирта. Весь день в ледяной воде по горло мало кто выдержит. На эту работу отбирали самых сильных. Чуть что - затор. Разобрать его нелегко - бревна тяжелые и скользкие. Провалишься в воду под них - можешь и не выбраться...

Здесь Давид познакомился с Ниной. Она русская. В 23 года Нина завербовалась на Север, чтобы не голодать на своей родине.

Давид и Нина стали жить вместе. Они отгородили его нары простыней - как и все. Под доски вместо матраца - фуфайка, одна ложка на двоих. Иногда, убирая со стола, Нина, стесняясь своего постоянного чувства голода, засовывала за пазуху крохотный кусочек хлеба. Прячась за сараем, она мгновенно его проглатывала.

Нину вызывали в комендатуру, отчитывали и допрашивали, стыдили. Об официальном браке не могло быть и речи. Даже в свидетельстве о рождении ее дочери Любы в графе "отец" стоит прочерк. Впрочем, как и у двоих ее последующих сыновей - Рудика и Коли.

В 1951 году вышел Указ, разрешающий немцам воссоединить семьи. По переписке Давид выяснил, что в 41-м году все село Райнвальд разделили на две части. Мужчин выслали на Север, женщин с детьми - в Сибирь. Он также узнал, что его мать жива и находится на спецпоселении в Красноярске. Там же жила и его первая жена. Она вышла замуж. Его сын Виктор умер девяти месяцев отроду, позже скончалась и дочь Шурочка. Давид отправил в официальные структуры нужные документы на выписку к нему матери.

Амалия Христиановна приехала. Вернее, ее доставили на небольшом самолете. С трапа сошла маленькая, высохшая старушка и неуверенно двинулась навстречу. Ослабшая и плохо видящая Амалия Христиановна, мама, шла к нему... под конвоем.

Давид с Ниной покинули Север в 1958 году. После выхода Указа, дающего немцам вольную, они просто не знали, куда им ехать.

В первый же день их пребывания в Алма-Ате они случайно встретились с товарищем по спецпоселению, тоже по фамилии Кайзер. Увидев их из кузова грузовика, он заметался, стал долбить в борт машины и кричать: "Кайзер! Кайзер!" Когда машина остановилась, он бросился к ним, схватил за руки: "Не верю! Может, я сплю?!" Там же, в Алма-Ате, Давид и Нина официально поженились.

Кайзер Давид Генрихович приезжал в Райнвальд. Когда-то очень большое село опустело и было полностью разрушено. Многими годами позже, когда появилась возможность уехать в Германию, уже взрослые дети уезжать из России не захотели.

Нина и Давид Кайзер.

 

Давид Кайзер (слева).

 

 

Яша

 

1941 год

Яша смеется. Откидывая со лба льняную прядь, он запускает ответный снежок. Ванька, раздурачившись, кидает слипшийся кусок снега, но тот летит мимо. Ванька подпрыгивает, бросая еще один снаряд:

- Вот тебе! Ага-а! Вот тебе! Попался, фриц! Вот тебе, немчура!..

Яша останавливается, топчется на месте и растерянно разворачивается в сторону своего дома.

- Немцев! Ну постой! Я же не нарочно! - кричит Ванька ему в спину.

Яша, не оглядываясь, машет рукой. Он подходит к дому на пригорке, прислоняется к его бревенчатой стене и долго, не отрываясь, смотрит на дорогу. Летом по ней ушел в трудовую армию его отец. Тогда Яша стоял на этом же месте и так же растерянно провожал взглядом удалявшуюся фигуру. Яша не плакал. Ему было 10 лет.

Ком подступил к горлу. Почему-то вспомнились слова отца, которые он вечно пропускал мимо ушей или же выслушивал с раздражением: "Не забывай язык своей матери!" Мама... Она умерла вскоре после переезда в Новодевичье (теперь Самарская область), осенью 37-го. В палате больницы, где она родила младшенькую Лизу, ночью открылось окно. Ее кровать занесло снегом.

После смерти мамы из Александерталя приехала младшая сестра отца, тетя Хильда - тантэ Хильда. Она воспитывала семерых детей, пока ее саму вслед за отцом не забрали в трудармию.

 

Александерталь

Вообще-то Яшина фамилия не Немцев. Так их окрестил местный люд Новодевичьего. Семья Маттис переехала сюда из Александерталя, потому что глава семейства Яков Бернгардович нашел здесь работу учителя немецкого языка.

Александерталь - немецкое село. Оно было основано менонитами в честь Александра I в 1857 году. К концу XIX века таких земледельческих сел только на Волге было уже более ста. Современники признавали, что эти поселения достигли наивысшего материального благосостояния. Немцы усердно обрабатывали землю. В сезон приглашали даже наемных рабочих. Держали стада овец, коз, коров, лошадей и птицу. Тем не менее некто А. Велицын писал в 1890 году, что менониты "оказывают самое зловредное влияние". Это выражалось в том, что они, хотя и являлись христианами, проповедовали крещение уже взрослого человека, принимающего религию осознанно. К тому же менониты отказывались исполнять воинскую повинность.

У Якова Бернгардовича было пятеро братьев и шесть сестер. Все они жили в Александертале и к 30-м годам уже имели свои многодетные семьи. Пришедшие к власти большевики объявили сельчан вредителями, кулаками и увезли их на принудительные работы в архангельские леса. В 30-х годах советская власть отправила в заключение практически всех мужчин Александерталя. В 31-м мама еще не родившегося Яши Елизавета Гергардовна писала мужу в тюрьму, спрашивая разрешения назвать сына его именем. Тогда она думала, что больше никогда не увидит отца своих детей.

 

1943 год

...Отец вернулся. Осунувшийся и совершенно беспомощный. Его отпустили как безнадежно больного. Трофическая язва голени. Его нога после работы в угольной шахте Копейска (Челябинская область) превратилась в сплошную незаживающую рану. Он пролежит в  районной больнице несколько лет. Яша с братьями будут носить ему еду и ивовые ветки для плетения корзин. Эти корзины дети будут менять в соседних селах на муку, крупу или хлеб, крайне редко - на мясо.

Братья сажали картошку и просо на своем участке. До него шли три километра. Затем, облепленные мошкарой, на солнцепеке до изнеможения обрабатывали землю. Яша работал еще и пастухом. С трех часов утра до шести вечера он, прихрамывая, ходил за коровами, овцами и козами. Прихрамывал, потому что в два года переболел полиомиелитом. Когда ему исполнилось 12, он устроился шить обувь для фронта в местном промкомбинате за продуктовую карточку. А это целых 500 граммов хлеба.

...Вскоре после отца вернулась и тантэ Хильда. Последний год трудармии она провела в тюрьме. Хильда нашла на какой-то помойке метр брезента. Ей надо было сшить юбку, потому что на тяжелых работах износилась одежда, а другой не давали. Однако кто-то донес, будто она это украла.

Из заключения ее отпустят по нетрудоспособности - туберкулез кости. Рука тантэ Хильды прогниет чуть ли не насквозь. Дети будут снимать гипс, вытаскивать заведшихся в мышцах червей и накладывать гипс обратно.

Осенью умерла Лиза. Ее шестилетний организм не выдержал голода. Она болела четыре недели. Маленькое худенькое тельце с бледным лицом и провалившимися глазами лежало в соседней комнате, через стенку от остальных детей. Яша заглядывал к сестре перед сном. Однажды утром она просто не открыла глаза.

...Десятки родственников Яши, оставшиеся перед войной в Александертале, были выселены в спецпоселения. Дядя Вальтер умер в тюрьме. Его по приговору тройки посадили на 10 лет якобы за контрреволюционные речи. Тетя Сусанна также по приговору тройки отсидела 10 лет. Когда ее выпустили, то сообщили, что она сидела ни за что, по ошибке. Сусанна рассказывала об этом и от радости плакала. Позже от радости же она сошла с ума.

Вернувшись инвалидом после трудармии, тетя Хильда не смогла создать свою семью. Будучи уже пожилой женщиной, она уехала в Германию. Туда уехали некоторые выжившие тети и дяди Якова, а также его младший брат.

...Яков Яковлевич Маттис окончил с отличием Пензенский индустриальный институт. 27 лет преподавал на кафедре информационно-измерительной техники и кафедре электротехники. В далеком же 49-м году некий преподаватель Куйбышевского энергетического института поставил абитуриенту Маттису "двойку". Не за отсутствие знаний, а за "враждебную" национальность.

Тогда же все-таки ставший студентом физмата Яша будет писать отцу. На языке своей матери. До последних дней своей жизни он свободно общался на немецком и читал Гете в оригинале. Перевел книгу немецкого автора о Ельцине.

Деревянный дом в Новодевичьем, где жило семейство Маттисов, в 60-х годах разобрали и перенесли на другую сторону села. Там же, где он стоял ранее, теперь воды Куйбышевского водохранилища. Примерно в это же время Яков вместе со своим отцом навестили Александерталь. Их семейное гнездо было разрушено, а уже опустевшее село переименовано в Александровку.

Яков Маттис (в первом ряду, слева).

 

 

28 августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья».

В 1941 году из Поволжья в Сибирь выслали почти 377 тысяч немцев.

Полностью ограничения немцев в правах были отменены лишь в  1974 году.

Умерших в трудлагерях немцев закапывали в ямах. По некоторым оценкам, это более 400 тысяч человек.

 

Из постановлений Государственного Комитета Обороны:

от 10 января 1942 года

"Обязать НКВД СССР... установить в рабочих колоннах и отрядах из мобилизованных немцев... дисциплину, обеспечив высокую производительность труда... За нарушение дисциплины... с применением... высшей меры наказания".

 

от 7 октября 1942 года

"Дополнительно мобилизовать... немцев мужчин в возрасте 15 - 16 лет и 51 - 55 лет... женщин-немок в возрасте от 16 до 45 лет... дети передаются... ближайшим родственникам или немецким колхозам... Немцев мужчин направить... на предприятия Наркомугля... Женщин немок направить на предприятия Наркомнефти".

 

Из Указа президиума Верховного Совета СССР:

от 26 ноября 1948 года

"В целях укрепления режима поселения для выселенных... немцев, а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы СССР... проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства.

За самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ..."

 

Опубликовано в еженедельнике "Аргументы и Факты. Пенза", 2003 год.